Снежные обозы

Где надо быть ласковым – хамство и грубость,
Где надо быть строгим – фальшивый елей.
И воду приносят нам ржавые трубы,
От соли угодия снега белей.
Где были сады, там репейник досужий,
Где били ключи, там баклужная вонь.
И воздух слабеет, и море недужит,
Леса пожирает безбожный огонь.
Уже не мерещится, явственно близится
Темная сила, возьмет в оборот,
Беда обернется не призрачным кризисом
И сроком годков так на десять вперед.
А может, на двадцать, на сто иль навеки,
Народ не страшится – ему нипочем
Под ветер ли двигаться или на ветер
С каким-нибудь третьим… седьмым Ильичом.
Ушиблен он в голову из подворотни,
Из-за угла, но а чаще в упор.
Его поделили повзводно, поротно
И нарядили в китайский убор.
Кто-то шагает почти по команде,
Кто-то не в силах «марш-марш!» уяснить.
И бездорожием прут, по левадам,
Дальше в сутемки, чтоб там опочить.
Это за доблесть ему посчитается,
Это историей станет… Готовь
Древо, Баян! Так ужо полагается!
Дабы потомки явили любовь!

Ay, святая Русь!

Бескрайние просторы,
Березки, пустыри,
Ветров лишь разговоры
Да сполохи зари.
Просторно, как на небе,
Сам Разин гулевал
(Мол, не единым хлебом!),
Пел песни, убивал.
Кольцов не видел края
Степи – коси… пиши…
Такого нету рая,
Живи и не греши!
Живу и не грешу я,
Но что-то дурно мне.
Страну свою большую
Я только зрю во сне.
Какие к черту дали
И воли радой сласть!
Мне метры в стенках дали:
Сиди и не вылазь,
Не суйся дальше носа —
С ноздрями отсекут!
Помрешь, и на погосте
Добавку отдадут.
В оглядку мне тесниться
И прятаться в кустах,
Задохликом кружиться,
Во взоре боль и страх.
Ступнешь вдруг на чужое,
Шумнешь, озлобясь вдруг,
Хоть Богом береженый,
Знай свой шесток и круг,
Сторожко озираясь:
Ау, святая Русь!
Видать, не повстречаюсь,
В потемках не дождусь.

Живут всей стаей на кладбище

Районного масштаба алкоголики,
Их популярность с каждым днем растет
И их количество. Скончался Толик,
Как тут явились Митрий и Федот.
Они живут всей стаей на кладбище.
Покойник новый – это пир горой
Для них! Как причитания услышат,
Сольются с похоронною толпой
И тоже плачут, утирая сопли,
И тоже кинут в яму горсть земли.
Потом закуска, самогонка, соки
И бесшабашный гомон до зари
Под сению крестов и обелисков
И с одобренья сатанинских сил.
Что было далеко, а стало близко!
Глядь, скоропостижно и Шкет почил.
Вновь пополнение в рядах с избытком.
И неизменно почитают их,
Не подвергают притесненьям, пыткам,
Способствуют играть им «на троих»…
Я сам вступил бы в стаю без раздумий,
Беспривязная жизнь так хороша!
Но сиверки предзимние подули,
Засыпала кладбище порошa.

«Ограниченность обзора…»