Снежные псы

— Его не я придумал, а мать. А ей кто-то в детдоме рассказал. У них такая байка была, что-то вроде страшилки. Потом уже мать мне передала. Вроде за каждый нехороший поступок, который человек в жизни совершил, на том свете черти вобьют в него гвоздь. Некоторые люди так много плохого в жизни сделали, что на них уже нет места для вбивания гвоздей, и тогда черти вбивают гвозди поверх гвоздей. У такого человека совсем не остается мяса, а получаются одни исключительно гвозди. Он весь состоит из гвоздей и совсем утрачивает последнюю человеческую сущность. Одно плохое железо. И его уже бесполезно наказывать и мучить…

Лара чуть не перелила слезы через горловину бака. Гобзиков оценил внимание, продолжил повествование:

— Тогда этих некоторых с того света отправляют сюда, чтобы пугать тех, кто еще не очень много нехороших поступков совершил, и чтобы наказывать тех, кто много плохого натворил. Но поскольку у них нет жалости, гвоздичники иногда нападают и на невиновных. В самый темный, страшный час гвоздичник приходит и разрывает их на части. И если ты вдруг увидишь в своем доме неизвестно откуда появившийся гвоздь, то должен задуматься о своем поведении…

— И как же от гвоздичников защититься, если задумываться о своем поведении уже поздно? — спросила Лара.

— Не знаю. Я просто под одеяло прятался, — признался Гобзиков. — А мать моя считала, что для того, чтобы гвоздичник не пришел, надо везде вбивать гвозди — тогда он запутается. И вбивала.

Гобзиков ненадолго замолчал. А потом пожаловался:

— Наш дом был просто утыкан гвоздями…

— Помогало? — спросил с сочувствием Кипчак.

— Не знаю… Мне эти гвоздичники все время снились, я их представлял как живых. А однажды мне даже показалось, что я увидел его…

Кипчак заинтересованно приблизился.

— Он стоял рядом с окном, — закончил Гобзиков.

И снова умолк, растерянно поглядел на Лару.

— Так что же мне теперь… Мне теперь еще и гвоздичника ожидать?

— А первой твоей ассоциацией на «рыбы-убийцы» была акула, — напомнила Лара.

— То есть не только гвоздичник, — обиженно фыркнул Гобзиков, — но и акулы… Здесь есть акулы?

— А кто ж их знает, — Лара снова наклонила бутылку, — может, и есть. Если там они есть, то почему им тут не быть? Ведь все, что у нас здесь… — Лара постучала себя по голове, — и все, что тут, — все может быть. Все.

Лара докапала в бак слезы, заткнула бутылку пробкой и принялась заворачивать горловину. Кипчак забрался в багажник.

— Ну, я такое тоже слышал, — сказал Гобзиков. — Мир ограничен фантазией, это известное утверждение, правда, не помню, кто сказал. Человек не может придумать ничего такого, что бы не существовало в действительности. И если человек может придумать кентавра, то кентавр тоже реален.

— Точно. Так что своего гвоздичника ты вполне можешь здесь встретить. И всех остальных тоже. Ладно, по коням! Пора спешить. Пора…

— Уже близко? — спросил Гобзиков.

Лара поежилась. Вопрос прозвучал неправильно. Жутко. Уже близко? Близко. И не повернуть.

— Остались бы в пуэбло, поставили бы памятник, — с тоской произнес Кипчак. — И тебе, Лара, поставили бы памятник, за заслуги перед народом гномов. А потом мы бы встретились с моими сподвижниками, я вам про них говорил. Они грозны и бестрепетны…

— Успеем встретиться, — перебила его Лара. — Гарь видели?

Дым они видели совсем недавно — из-за горизонта поднимался ровный, как будто отполированный, черный столб.

— Видели, — кивнул Кипчак, — и что?

— Деспотат горел.

— Деспотат? — Кипчак выглянул из багажника. — Горел Владиперский Деспотат?

— Ага, — подтвердила Лара. — Он, родимый.

— Жалко… — Кипчак подвигал ухом. — Жалко, что сгорел. Было великое государство. Но даже если он сгорел, то что? Мы же не тушить его летим?

— Те, кто нам может помешать, как раз там.

— Горят? — уточнил Гобзиков.

— Скорее поджигают. Так что у нас есть время. Мы можем проникнуть в их логово, пока они заняты. Вряд ли там серьезная охрана…

— Для чего время? — завозился Кипчак. — Куда проникнуть? Кто занят?

— Кипчак, не спрашивай.

— Слушаюсь! — Кипчак вытянулся по стойке «смирно» в багажнике. — Слушаюсь не спрашивать.

И я, подумал Гобзиков, я тоже не буду спрашивать. Зачем? Все равно ничего не поменять. Все к одному. Дорога. Судьба.

Гобзиков улыбнулся.

— Достань теплую одежду, — велела Лара.

— Зачем? — удивился Кипчак.

— Затем, что скоро станет холодно.

— Слушаюсь, — повторил Кипчак и принялся выгребать из багажника одежду — пальто, свитера, шапки.

Гобзиков скептически поморщился.

— Все, что удалось раздобыть, — развела руками Лара. — К зиме здесь не очень-то привыкли. Так что наряжайтесь.