Снежные псы

Ну понятно, подумал я. Полоцк на Двине, а самым известным полоцким князем был Всеслав Брячиславич, личность темная. Умел превращаться в волка. Интересная логика. У Перца, само собой.

— Ну что, приятно? — глянул на меня Перец.

— Что приятно?

— Приятно быть никем?

Я опять промолчал. Понимал, что волноваться не следует. От волнения трясутся руки, а они мне пригодятся. Скоро.

— Впрочем, можешь не особо расстраиваться, — продолжил Перец. — Проект «Двина»… Да я всю ту Двину перегорожу! Я ее заболочу! Спалю ее на фиг!

Он погрозил мечом в небо. То есть в потолок.

— Заболочу вашу «Двину», тина будет… А потом возьмусь за «Бросок»… Ты знаешь, что такое проект «Бросок»?

Я не знал, что такое проект «Бросок».

— И я тоже не знаю. И что такое проект «Ось», тоже не знаю. Вернее, знаю — это гадость и дрянь. Мне уже «Пчелиного Волка» и «Двины» выше крыши. А про «Двери» даже не вспоминаю, во где мне ваши «Двери»…

Перец приложил меч к горлу.

— Во где вы все у меня… Во!

Старая песня. Не я виноват, а мир виноват. Да здравствует «Циклон Б», дайте мне огнемет…

— Чем ты решил его накормить? — спросил я в очередной раз.

Перец опять не ответил. Разрубил какую-то железную балку, безумно улыбнулся. Так что я окончательно убедился в том, что он псих. Настоящий псих, никаких сомнений. Видал я тут психов, но таких, как Перец… Его ведь и не вылечить! Психи не лечатся, всем известно. А вдруг это у него наследственное? Тогда и я вполне могу страдать тем же…

И тут я вспомнил.

Вспомнил! Сопоставил! Снотворное в синих бочках с оранжевыми бирками… Бойцовые собаки…

Перец сунул руку в карман, достал и подкинул монетку, рассек ее пополам.

Впечатляет. Такие штуки всегда впечатляют. Особенно если после разрубания свободной рукой поймать половинки. Перец успел, но сейчас не сильно впечатлился, поскольку все думал про собак. Про тех, которые дерутся.

Про собак, про собак, про чертовых бойцовых собак!

— Ты что, решил нового горына накормить…

— Хватит! — вдруг заорал Перец. — Хватит болтать! Не хочу ничего слышать!

Он перестал размахивать своей сабелькой, но не успокоился, а стоял просто, перекидывая рукоятку из ладони в ладонь.

Мне вдруг стало противно. Очень противно.

Иногда бывает противно от того, что собираются сделать другие люди. За них противно. Хорошие вроде бы люди, а ведут себя так, что даже мне тошно. Знаешь человека долго, нравится он тебе, а потом вдруг обнаруживаешь случайно, что он любит раскатывать сопли в шарики, а шарики за обои, за обои…

Наверное, я еще слаб по юности своей, вещи подобные меня раздражают. Хотя не сомневаюсь ничуть, что годам к тридцати пяти переживу мелочные комплексы. Покуда же я максималист, сопли за обоями меня натуральным образом угнетают.

Во как!

К тому же…

К тому же я к ним привязался. К троице — Щек, Кий, Хорив. Мне будет их не хватать. Я не хочу, чтобы Перец пустил их на мясо.

Бойцовых собак кормят… другими собаками.

Даже больше, чем не хочу, даже больше, чем не хватать. Я не допущу этого.

Я так решил.

Я.

— Мне почему-то кажется, что ты будешь против. — Перец расслоил мечом стену, внутрь посыпался снег.

— Мне почему-то тоже, — согласился я.

— Так я и знал. — Перец горестно покивал. — Предатели кругом, иуды и расстриги, все норовят под лопатку нож воткнуть, лишь только отвернешься. Увы, увы и увы! Дальше мы двинемся в путь, пусть тревожится сердце…

— Чего-то тебя в классику заносить стало, — усмехнулся я. — Ну что ж, в путь так в путь.

— Значит, прогуляемся? — Перец ухмыльнулся.

— Да, прогуляемся. На мост опять?

— На мост, на мост. Только на мост.

— А может, где-нибудь здесь? На крыше…

Не хотелось мне на мост, но и спорить тоже не хотелось.

Перец помотал головой.

— Ладно, пойдем. Перчатками кидаться не будем?

— Обойдемся без формальностей. — Перец спрятал меч. — Прошу!

Театрально склонился, приглашая меня к выходу.

— Только после вас! — Я тоже театрально склонился.

Перец плюнул и пошагал первым. Идти далековато, но это даже хорошо — надо сосредоточиться. Только не получилось — едва мы одолели полпути, как Перца пробило на треп:

— Ты вот сказал, что меня на классику заносит. А ведь на самом деле так: у нас классическая ситуация…

Я старался не слушать, но его боботанье все равно пробивалось.

— Хотя нет, у нас более оригинальная ситуация. Вряд ли кому-то в Древней Греции удавалось схватиться с самим собой.

Перец рассмеялся.

— Все получилось не так, как я хотел, — говорил он. — Мы должны были вместе работать, но ты тоже… ты тоже не понял. Почему вы все не можете меня понять? Почему вы не можете…

Перец замолчал. Однако ненадолго. Едва стали спускаться к реке, как опять его прорвало:

— А ведь у меня были предчувствия насчет тебя. Что ты меня кинешь…

— А насчет себя у тебя предчувствий не было? — не утерпел я.

— Не. В себе я уверен практически всегда. Сам себя ведь не кинешь…

— Ну, ты сгоряча так сказал, — возразил я. — Всемирная история, которую поминают все кому не лень, знает массу случаев, когда люди закладывали сами себя. Так что наши разногласия вполне обычны. Можешь расценить ситуацию как традиционную шизофрению.