Снежный блюз

Любовь теряем сами —

Меж грудью и руками,

Меж почкой и цветками,

Меж ушком и щекой. А стыд?

Его задуем. А честь?

Не будем всуе…

А грех мы зацелуем.

И был ли грех? Какой?[31]

Алджернон Суинберн «Перед рассветом»

Фрина вернулась в отель, чувствуя, что ей хочется спать как никогда. Она гадала, что же такое могло быть в этом горьком чае у мадам Бреда (а она выпила три чашки). Фрина послала мальчика на кухню за горчицей и смешала себе убойной силы рвотное средство. Она уже начала верить, что ее отравили. Спокойно и равнодушно она выпила огромное количество отвратительной смеси, подождала, пока она сработает, и повторила дозу.

Фрину начало знобить, и она выпила стакан молока мелкими глотками. После грубого вмешательства ее желудок наконец успокоился, и Фрина почувствовала, что очистилась, взбодрилась и замерзла.

Она решила, что тошнота отступила, тщательно прибралась в ванной комнате и открыла окно, чтобы впустить свежий воздух. Она вдохнула несколько глотков привычного дымного воздуха, закрыла окно и решила: лучше всего отправиться спать, чтобы восстановить нормальную температуру.

Фрина разделась, бросив одежду на пол, и босиком прошла к огромной кровати, заваленной одеялами, нырнула под них и устроилась поудобнее. Ей нужно было подумать, но она была настолько измучена, что мгновенно заснула.

Она проснулась спустя два часа из-за раздававшихся в гостиной голосов. Кто-то отчетливо произнес:

– Вот мы и расправились с ней! – и дверь в номер хлопнула.

Щелкнул замок. Фрина на цыпочках подошла к двери и оглядела комнату. Только одна вещь была не на месте – ее пальто. Фрина подняла его и встряхнула. Из глубокого кармана выпал третий за сегодняшний день маленький хрустящий пакетик. И на этот раз Фрина не стала гадать: она открыла пакетик, высыпала на ладонь немного порошка и дотронулась до него кончиком языка – язык тут же начал неметь. Фрина спустила в унитаз и пакет, и порошок.

Она беспомощно оглядела комнату. Казалось, больше ничего не трогали. Она была уверена, что обладатели голосов находились в ее номере недолго, – она бы тут же проснулась. Скорее всего у них не было времени спрятать здесь другие пакетики. Фрина заметила задвижку на входной двери, закрыла ее и совершенно озадаченная вернулась в постель. Кровать была завалена подушками и могла вместить целый полк.

Только когда Фрина перекатилась к центру огромной кровати и натолкнулась на теплое тело, она поняла, что Саша еще здесь.

Как только она коснулась его, он проснулся и крепко прижал ее к себе. Почувствовав немедленное сопротивление, танцор выпустил ее и стал нащупывать ее руку. Нащупав, он начал нежно целовать ее, двигаясь по руке вверх и останавливаясь только для того, чтобы давать ответы на вопросы Фрины.

– Саша, что ты здесь делаешь?

– Жду тебя.

– Зачем ты меня ждешь?

– Я хочу тебя, – удивленно ответил он. – Ты прекрасна. Я тоже прекрасен. Будем прекрасными вместе, – невозмутимо заключил он, добравшись до ее плеча и уткнувшись лицом в ее шею.

Фрина согласилась с таким положением вещей, к тому же, насколько она понимала, Саша не представлял угрозы ее жизни. А добродетель пусть позаботится о себе сама, подумала Фрина.

– Ты спал, когда я уходила? – спросила она, расслабляясь в его объятиях и с удовольствием поглаживая его мускулистую спину.

– Конечно. Я могу спать где угодно, к тому же у меня были три бессонные ночи подряд. Поэтому сегодня я спал как побитый.

– Как убитый, – машинально поправила Фрина, в то время как умелые губы продвигались к ее груди, а тело начало реагировать на ласки. – Поцелуй меня еще раз, – попросила она, и Саша поцеловал ее в губы.

Через три минуты, когда Фрина снова смогла дышать, она чувствовала такое возбуждение от прикосновений умелых рук и мягких губ этого аморального мальчишки, что не стала бы возражать против полового акта прямо посреди Свонстон-стрит.

Он терся лицом о ее грудь, ловя губами соски, ласкал ее руками, а она притянула его к себе и замкнула сильные бедра вокруг его талии.

Когда Саша проник в нее, Фрина вдруг вспомнила о его маске – о смерти, и слилась с ним в странной смеси экстаза и ужаса. Их любовная игра была похожа на поединок. Фрина мельком выхватывала отражения их тел в высоком зеркале – они напоминали фрагменты французской эротической гравюры: вот губы Саши медленно двигаются вниз, к соску, который напрягся в ожидании; быстро промелькнули слившиеся воедино бедра; мускулистая рука с длинным красным шрамом на фоне округлости ее груди.

Наконец они в изнеможении упали в объятия друг друга.

– Вот видишь, – с удовлетворением заметил Саша, – я же говорил. Великолепно.

– Да, – согласилась Фрина.

– Может, ты будешь носить моего ребенка, – заявил Саша.