Снежный мальчик

Уже стояли густые сумерки, когда повозка подкатила к дому мельника. Ни огонька в черных окнах, ни движения. Лишь в одном оконце под самой крышей – приглушенный свет лампадки. Никто не вышел на звук колес, и только старый пес, высунув голову из будки, звякнул цепью и негромко, будто чего-то опасался, пролаял:

– А где ж хозяин?

И не получив на свой вопрос никакого ответа, почел за лучшее оставаться в будке и уж не пускаться в дальнейшие и, как он небезосновательно полагал, бесплодные расспросы.

Ром соскочил с повозки.

– Овес в сарае за телегами, – подсказала лошадь.

– Да погоди ты с овсом, ненасытная утроба! – цыкнула на нее пуговица и, смягчившись, добавила. – Отдышись немного и поразмышляй о чем-нибудь прелестном… Не в одном же овсе – все радости жизни!

Сам не зная – почему, мальчик не пошел по посыпанной белым речным песком дорожке к крыльцу, а обогнув застывшие в лунном свете кусты, свернул за угол. Там он приподнялся на цыпочки и заглянул в крайнее оконце.

В доме было темно и тихо, как в погребе. Но что это? Чей-то быстрый шепот или – завозилась мышь, осмелевшая в пустом доме? Оконце было неплотно прикрыто, и Ром без всякого труда, словно лезвие бритвы, скользнул в комнату.

– Очнись же! Слышишь, он приехал! – раздался в другой комнате быстрый женский шепот. – Другого случая у нас не будет.

– А вдруг не выйдет?… Вдруг он не один? – глухо сказали мужским голосом.

– С кем же еще?

Ром знал, что люди не могут его видеть и слышать, и все-таки двинулся к комнате, откуда доносился шепот, на цыпочках. Предосторожность не была излишней.

– Там кто-то есть! – сказал женский голос.

Мальчик застыл у косяка в дверном проеме. В нескольких шагах от него стояла фигура в длинном платье. Не будь сердце Рома потерянным в океане, он бы содрогнулся: лунный свет, падавший на лицо стоявшей, смыл все черты и обнажил гладкий череп. В черных глазницах черепа, устремленных на мальчика, страшно медленно, как бы изнемогая от немыслимого напряжения, вращались два огонька. Они дрожали, будто две капли ртути, ищущие и не находящие покоя, силились разглядеть того, кто стоял в дверном проеме, но никак не могли.

– Кто может быть? Разве кошка, – сказал мужчина и тронул фигуру за руку. – Выйди на двор, посмотри – один ли он приехал.

Вспыхнула свеча. При ее свете череп скрылся под миловидными, хотя и несколько грубоватыми чертами лица молодой сельчанки.

– Я выйду, а ты приготовься, – сказала она и подала мужчине длинный нож. – Запомни: другого случая не представится.

– Иди же! – мужчина поморщился и тряхнул темной курчавой головой. – Свечка горит, он нас увидит.

– Как он войдет, не мешкай. – наставляла женщина. – Он будет без огня. А в этой темноте сам нож не различит: человек ли, теленок ли. – с этими словами она вышла.

Ее сообщник прислонился к стене. В одной руке он сжимал нож, а другой – беспрестанно вытирал лицо.

– Ну, как тебе нравится в доме мельника? – с вызовом поинтересовалась пуговица у мальчика. – Ты по-прежнему считаешь, что в овраге ему хуже? Конечно, там сыро… Там колючки… А пешком-то сколько идти?! Все ноги собьешь…

Послышались торопливые шаги, мелькнул огонек, и в комнату вбежала женщина.

– Он не приехал! – сказала она, переводя дыхание.

– Как не приехал? А где ж он?

– Не знаю. В повозке никого, лошадь нераспряженная. Не иначе что-то стряслось.

– Стряслось? По дороге с ярмарки? – промолвил курчавый и медленно прошелся по комнате. – При нем ведь большие деньжата на обратной дороге имелись. Может, его кто-то до нас? А? На дорогах-то нынче шалят.

– Да кто знал?

– Стало быть, – знали. А виноватыми-то мы выйдем. И так об нас по всей округе толкуют. Теперь зазря пропадем! Я ухожу! – мужчина бросил нож и двинулся к двери.

– Постой, я с тобой! Я больше здесь не останусь! Куда хочешь с тобой пойду! – она бросилась на грудь курчавого, прижалась к ней и при этом посмотрела на Рома невидящими, но полными ненависти глазами.

– Тогда быстро собирайся! Эх, пропали деньжата!

Оба засуетились у сундуков. Ром вошел в комнату, вмиг наполнившуюся мелькающими тряпками, и, уже не обращая никакого внимания на суетящуюся парочку, присел на лавку. Под ней что-то зашевелилось, и на стол с глухим стуком прыгнуло небольшое существо с кожаными крылышками.

Лишь эти крылышки да длинные когти на лапах отличали его от обыкновенной жабы. Застучав когтями, существо пробежалось по столу, остановилось и принялось внимательно разглядывать мальчика.

– Какой странный Слух, – сказал Ром, рассеянно глядя на существо. – У всякого Слуха и Сплетни должен быть рот, а у этого почему-то нет рта.

– Ты недавно в Потаенной стране, но уже научился проникать в ее тайны, – заметила пуговица. – Это, действительно, Слух. Но особенный. Он безмолвный и ничего не может сам рассказывать. Однако по его обличью и виду можно судить о событии, которое произошло тайно или только собиралось произойти, но что-то тому помешало. Безмолвных слухов не так уж много и поэтому, не в пример обычным, они надменны и высокомерны. Обычные – то чего хочешь наболтают, а эти – и хотели бы соврать – да куда там!