Снежный поход

— А что же это, как не воровство? — отозвался Абрамов. — Вещи нужно называть своими именами. Евдокимов и Попов украли спирт, обманом удалив сторожа с поста. И это в пути, в безлюдных местах. А если спирта нехватит для других? А если нам надо будет, например, оттереть спиртом замерзшего человека и спирта не окажется? Наконец, если все начнут пить? Сегодня эти, завтра другие?

Трактористы беспокойно задвигались и нахмурились. История и в самом деле оказывалась вовсе не смешной. Эти два «героя» позорили всю экспедицию. Еще минуту назад на них кое-кто из трактористов поглядывал с завистью. А сейчас никто бы не поменялся с ними местами. Это были нарушители дисциплины и воры. Вот как обернулось дело!

— Я почти уверен, что Евдокимов и Попов не продумали как следует, что они делают, не осознали, что это преступление, — продолжал Абрамов. — Но это не снимает с них вины. Люди взрослые. Их бы, по совести говоря, следовало выгнать с позором. Но сейчас не время и не место. Однако пока я их снимаю с машины. Пусть сани сторожат и на досуге пораздумают, что они натворили. И до Якутска не давать им спирту к обеду: они свою порцию авансом выпили.

Теперь Абрамов посмотрел на плотника, и тому захотелось спрятаться куда-нибудь.

— Опанасенко тоже спирта не давать, — продолжал Абрамов.

«Да нехай он провалится, тот спирт!» — облегченно подумал Сидор Поликарпович.

— И кроме того…

Сидор Поликарпович вновь попридержал дыхание.

— Кроме того, — тут Абрамов неожиданно улыбнулся, — хорошо бы действительно помочь человеку стать трактористом, объяснить, показать ему, что следует, привлечь к работам по осмотру и ремонту тракторов. Где он лучшую профессуру найдет, как не среди вас, товарищи?

— Научим, сделаем из него человека, пущай смена растет, — смеясь, обещали трактористы.

— Ну, ладно, — снова серьезно заговорил Абрамов. — Не будем время терять. Попова и Евдокимова отнести в вагончик. Тракторы заправить — и в путь.

Возвращаясь к тракторам, участники похода оживленно беседовали.

— Значит, придут люди с морозу, каждому перед обедом Паша по чарочке поднесет, а этим смотри да облизывайся, так, что ли, получится? — говорил Караванный.

— Это что! — возразил Самарин. — Я б такое не моргнув перенес. Раз виноват, что ж — отвечай. Но вот то, что с машины их сняли, — беда. Особливо, когда сани им велят сторожить, вместо Опанасенко. Вот это, братцы, позор, — никому не пожелаю.

— Да… завидовать не приходится, — согласились остальные. — Но придумано правильно, иначе нельзя.

— Любишь спирт пить — люби и сани сторожить! — под общий смех закончил Саша Белоусов.

Опанасенко плелся позади всех и сам не знал, что больше волнует его: стыд или радость. Все-таки мечта его сбудется!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Третьи сутки шла колонна от Чульмана. Пятнадцатые сутки находилась она в пути. Если б не отметки в простой ученической тетрадке, для солидности именуемой путевым журналом, Козлов потерял бы счет времени.

Казалось, что экспедиция движется уже очень долго, что белые просторы, узкие дороги в горах, ущелья, пропасти, крутые склоны гор, то голые, то покрытые лесом, — это весь мир. Все родное, привычное, с детства знакомое выглядело теперь далеким, каким-то ненастоящим, будто виденный когда-то давно кинофильм.

Жизнь стала намного проще, естественней, в то же время сложней, насыщенней событиями. Она теперь ощущалась все время. Сейчас сутки — это были полноценные 24 часа, каждый из которых имел свое содержание, свой особый смысл. И, несмотря на то, что время шло быстро, куда быстрей, чем двигались машины, — в сумме дней оно казалось бесконечно долгим, и словно уже давным-давно тянулся этот поход в безлюдье, в просторы, тишь.

А тракторы все шли и шли, гудя и скрежеща, словно ледоколы вламываясь в гигантскую толщу безмолвия. В этой толще делалась трещина, тишина расступалась, гул продвигался вперед, тишина снова смыкалась сзади, — и одиноко, но неутомимо день за днем, ночь за ночью продвигалось вперед, в тысячеверстое безмолвие острое лезвие шума.

Эта ночь была ясной, слегка ветреной и морозной. Термометр, висевший снаружи вагончика, показывал сорок пять градусов.

Плотно закутанный в доху тракторист пятой машины Егоров лишь изредка слегка тянет на себя и тотчас отпускает рычаги управления, направляя машину точно по проложенным передними тракторами снежным желобам.

На санях четвертой машины, закрывая всю идущую впереди колонну, высится громада трансформатора. Егоров думает: «Ценная штука! Вот недавно, — Дудко говорил, — шофер встречной машины передал Абрамову записку от алданского приискового начальства. Беспокоятся они за трансформаторы! Все об опасностях предупреждают: путь, мол, очень трудный, а трансформаторы для них важнее всего. И это уже который раз насчет трансформаторов-то пишут. Ну, теперь до Алдана, поди, уж рукой подать, и дорога вроде полегче стала. Теперь, небось, довезем!»

Сквозь рев мотора Егоров улавливает чей-то протяжный крик:

— Э-ге-ге!

Нагоняя трактор, быстрым шагом идет по следу машин Дудко. Шапку он надел набекрень, к потному лбу прилипла прядь волос.