Снежный пожар

Она поняла, что я не отступлюсь, соскользнула со стула и выбежала из комнаты. Я последовала за ней, не зная, выиграла или проиграла. Но она ждала меня у двери в коридор. Я сняла с вешалки две куртки и передала меньшую из них Адрии.

— Давай их наденем. В комнате Марго может быть холодно.

Она повиновалась мне, как загипнотизированная.

— Теперь ты должна достать ключ, — напомнила я ей.

На мгновение ее лицо исказилось, и мне показалось, что она вот-вот разрыдается. Я уже готова была отступить. Но Адрия не заплакала, а побежала в библиотеку и стала рыться в ящике стола Джулиана. Она вернулась ко мне, держа в руке ключ. Я молча взяла его и вставила в замок двери, отделявшей библиотеку от комнаты Марго.

Я вовсе не была такой спокойной и уверенной, какой пыталась казаться. К тому же я взяла весь риск на себя, но отступать было некуда. Ключ легко повернулся в замке, и я открыла дверь. Адрия стояла рядом. Я почувствовала, она дрожит, и обняла ее за плечи.

— Здесь тебе нечего бояться, — заверила я ее, хотя у меня засосало под ложечкой.

В комнате все осталось неизменным с того времени, когда в ней жила Марго. Дверь в гостиную была заперта. Дверь на балкон закрыта на задвижку. Кресло на колесах стояло в комнаты, на его подушке спал Циннабар.

Адрия слегка вскрикнула и вцепилась в мою руку. Честно говоря, я готова была ретироваться вместе с ней. Но вместо этого спокойно произнесла:

— Удивляюсь, зачем Шен запускает сюда кота. Сгони-ка его, Адрия. Это кресло нам понадобится.

Мой деловитый тон ее успокоил, но Адрия не собиралась выполнять мое распоряжение.

— Нет… я не буду ее прогонять. Она имеет право быть здесь. Она имеет право знать, что ты собираешься делать.

На подобный аргумент мне нечего было возразить, но мне хотелось, чтобы кот ушел. Я еще ни разу не дотрагивалась до Циннабара, но теперь подошла к креслу и протянула к нему руку. Кот вскочил, зашипел и спрыгнул на пол. Но он не вышел из комнаты, хотя дверь в библиотеку осталась открытой. Он просто расположился на ковре и стал наблюдать за мной неподвижными желтыми глазами.

Я с минуту стояла, осматривая комнату, пытаясь овладеть собой. Комната была выдержана в необычной цветовой гамме, с серебристо-серыми стенами, темно-серым ковром на полу и с огненными цветовыми пятнами на занавесках, покрывале, наброшенном на кровать, и даже на картинах, висевших на стенах. Нигде не было картинок с лыжными сценами, ничто не напоминало о снеге и зиме, если не считать окна, до середины заваленного вполне реальным снегом, контрастировавшим с тропическими цветами и райскими птицами. Комната была восхитительной и драматичной, но имела нежилой вид. Она казалась таковой не только потому, что жившая здесь женщина умерла; в ней недоставало того, что делает комнату обжитой.

Она скорее напоминала цветную фотографию из журнала. В ней не было книг, и трудно было себе представить, чем могла заниматься в ней женщина, прикованная к креслу на колесах. Ей оставалось только сидеть здесь, не испытывая никакого интереса к жизни. За исключением, может быть, зловещих замыслов, зарождавшихся в ее голове. И мне казалось, что все они были направлены против одного человека — Джулиана Мак-Кейба. У меня возникло ощущение, что самый воздух этой комнаты когда-то пульсировал под воздействием энергии злой обиды, и ее следы до сих пор отравляли атмосферу. Я впервые представила себе, какие муки должен был испытывать Джулиан, находясь под прицелом этой злой воли. И я не знала, смогу ли сама с ней совладать.

С усилием я обуздала свое разгулявшееся воображение и напомнила себе, зачем я здесь.

Подойдя к двери на балкон, я отодвинула засов. Дверь открывалась вовнутрь. В комнату хлынул морозный воздух; хорошо еще, что мы надели куртки. Балкон был завален снегом, искрившимся на солнце, очертания ската едва различались под густой белой пеленой.

Я подкатила кресло к двери на балкон и позвала Адрию:

— Покажи мне, как действуют тормоза.

Адрия неохотно подошла и показала ручные тормозные устройства, установленные на обоих колесах. Когда она опустила тормозные рычаги, я попыталась передвинуть кресло и, убедившись в том, что оно не поедет, уселась в него со всем доступным мне спокойствием. Адрия наблюдала за мной, как зачарованная.

— Тебе придется вспомнить тот день до мельчайших подробностей, — предупредила я ее, стараясь говорить деловитым тоном. — Это необходимо, чтобы покончить с ночными кошмарами. Как можно узнать, что кресло поставлено на тормоза?

— Адрия посерьезнела, ее страх постепенно рассеивался.

— Но это же видно!

— Ты обратила внимание на положение тормозов в тот день?

Она некоторое время размышляла, затем ее лицо прояснилось.

— В тот день я сама поставила кресло на тормоза. Я помню, как это сделала. Один из рычагов был слишком тугим, и мне пришлось попотеть.

— Почему твоя мама не сделала это сама?

— Она привыкла, чтобы я ухаживала за ней, — объяснила она и с недетской мудростью добавила: — Папа очень переживал оттого, что она становилась со временем все более беспомощной, и Марго это знала.