"Снятся сны о Беларуси..." Загадка смерти Янки Купалы

Что же было с Янкой Купалой после того, как он вышел из номера? М. Лыньков этого не знал. Вообще, не любил об этом говорить и строить какие бы то ни было догадки. Признавался, правда, что, когда стряслась беда, всех, кто был в то время в его номере, и его самого вызывали для дачи показаний. В письме, которое было послано 11 июля 1942 г. Ларисе Николаевне Федченко из Москвы, М. Лыньков писал: «А теперь вот я должен написать тебе о страшно грустных вещах, о которых ты, очевидно, знаешь уже из газет. 28 июня умер в Москве, в гостинице «Москва», наш народный поэт Янка Купала. Приехал он погостить к нам на несколько дней из Казани. Пробыл в Москве всего десять дней. Это большая невозвратимая утрата не только для белорусской литературы и нашего народа, но и для литературы всего Советского Союза: Купала был величайшим поэтом нашего народа, представляющим целую эпоху в жизни народа и его культуры. До конца дней своих оставался он лучшим сыном своей Родины, страстно ненавидевшим фашистскую нечисть, полонившую нашу землю. Можешь представить мое личное горе, когда буквально за несколько минут до своей смерти он сидел у меня, в моем 1036-м номере на десятом этаже гостиницы «Москва». Сидел веселый, бодрый, жизнерадостный, мечтающий о родимых просторах Белоруссии. А когда вышел, мне минуты через три-четыре позвонили, что Янки Купалы нет больше в живых, он умер. Это было в одиннадцатом часу ночи 28 июня. 1 июля его тело мы предали кремации. Урну с его прахом увезем после войны в родной Минск, где будет сооружен памятник поэту. Таковы наши грустные новости» (М. Лыньков. Собр. сочинений в восьми томах. Мн., 1981—1985. Т. 8).

По моей просьбе кандидат исторических наук, главный редактор журнала «Советское славяноведение» А. К. Кавко, живущий в Москве, связался с профессором Ф. Т. Константиновым — Ф. Т. Константинов во время войны был в близких отношениях с П. К. Пономаренко и Т. С. Горбуновым и якобы знал о смерти Янки Купалы, как мне сказали, «всё». Вот что написал после беседы с профессором Ф. Т. Константиновым А. К. Кавко в письме ко мне:

«Федор Трофимович Константинов вспоминает:

— Случилось это «почти на моих глазах». В тот день я поехал по делам к генералу Еременко (позднее — маршалу)… Так вот тогда же у Еременко находился генерал Романенко, начальник московской милиции. Вдруг ему звонят: в гостинице «Москва» — ЧП. Машины со свистом мчат в направлении гостиницы. Срочно и я туда, я ведь тоже там жил. Приезжаю — у подъезда шум, гам, вход перекрыт, никого не впускают… Что-то кто-то рассказывает, кто-то уточняет. Выясняется потрясающая весть: разбился Янка Купала. Оказывается, за несколько минут до несчастья в номере у Купалы сидели гости, в их числе Лыньков, журналистка Усиевич, дочь известного польского революционного деятеля, она тогда часто в «Известиях» выступала… Сидели, значит, выпивали, но в пределах нормы. Тепло было, видимо, душновато. Купала вышел пройтись по коридору, проветриться. В гостинице, если помните, до сих пор очень низкие перила лестничные, примерно на уровне живота. Посмотрел он вниз, возможно оступился, потерял равновесие и упал в лестничный пролет.

Были всякие версии и подозрения. Я ведь состоял в близких отношениях с Пономаренко и особенно с Горбуновым, ведавшим идеологическими делами. Провели тщательное официальное и неофициальное расследование. Никаких данных на умысел (де кто-то толкнул и т. п.) выявлено не было. Просто наклонился, перевесился…

Пытаюсь уточнить, а не могли Купалу вывести из равновесия во время «застолья» в номере, ну, поэт, возбужденный вышел из комнаты (есть и такая версия)?

— Нет! Лыньков к Купале относился самым лучшим образом. Какие-либо происки, ущемления исключены. Ведь отношение к поэту было всеобще уважительным, трепетным. Исключительно высоко относились к нему Пономаренко, Горбунов. Незадолго перед этим в журнале «Славяне» — там как помните, работал я редактором — мы напечатали его стихи, их можно посмотреть. Да и возвращение Купалы в Москву встретили как явление Христа народу. Тогда въезд в Москву был строго ограничен. А ему выхлопотали и въезд, и номер в лучшей гостинице (тогда единственное, пожалуй на весь город отапливаемое здание, с горячей водой), встретили хорошо, разместили. Поэтому предположения о недовольстве Купалы неосновательны. Вопрос о причине смерти был тогда же выяснен и закрыт».

Итак, наиболее вероятными остаются те же две версии: официальная — Янка Купала сам, оступившись или по какой-то еще причине, упал в пролет лестницы; и неофициальная: его все же сбросили, толкнули…