Снимай меня полностью

– Ты прям как маленький! – хмыкнул Вадик. – Вот как раз такие во все конкурсы красоты и лезут! Славы ж хочется! Еще и жюри подкупают, чтобы призовую ленточку отхватить.

– Она замуж собирается! А тут такое…

– Наивняк! Ее мужик еще и спасибо скажет! Не просто женился, а на модели. Нестандартная мисс Москва или как там они называются… И вообще, какая муха тебя укусила? Бухтишь и бухтишь. Хуже бабки моей! ПМС, что ли?

– Запарился, ясно? – Рома нагнулся, достал из мини-холодильника банку светлого нефильтрованного, открыл с аппетитным пшиком и сделал большой глоток. – Втянул меня хрен знает во что…

– В смысле?.. Я, значит, из кожи вон лезу, чтобы нам заказов выбить, а он еще и недоволен!

– Я что, железный? Столько времени с голой девушкой… В задницу такие заказы! – Рома присел на подоконник и отхлебнул еще.

– Ах, вон оно что… – понимающе протянул Вадик и ухмыльнулся. – А я-то все не вкурю никак, что ты постоянно огрызаешься… И давно у тебя последний раз было?

– При чем здесь это?

– При том, брателло, при том. Тебя так плющит, что ты вон даже на нее слюни пустил.

Рома слегка склонил голову, не сводя с Вадика пристального взгляда.

– Что значит «даже»? – с тихой угрозой осведомился Кулешов.

– Вот только не начинай. – Вадика перекосило от раздражения. – Нимфа наша ушла, а про политкорректность будешь кому-нибудь другому втирать.

– Да чхал я на политкорректность! Ты что, слепой? Она же… – Рома подбирал слова: пусть Юна его сейчас и не слышала, язык не поворачивался сказать банальность вроде «секси» или «горячая штучка». Правда, в поэзию тоже уходить не хотелось, иначе бы Вадик забеспокоился не на шутку. – Она же реально красотка! – выдал Рома наконец, понимая, что этот эпитет даже на десять процентов не передает той чувственной женственности, которая буквально сочилась из Юниных пор. У нее даже имя, как у римской богини. И пусть мир наводнен идиотами, включая саму Юну, которые не могут разглядеть чистейший, первосортнейший соблазн во плоти, уж он-то, Рома, разбирается в красоте!

– У-у-у… – скептически протянул Вадик, явно не разделяя эмоций друга. – Все серьезнее, чем я думал.

– Иди ты!

– Не-не, я здесь отвечаю за твое психическое здоровье. Вот потечет у тебя чердак – и как я один со студией? Нет, спасать тебя надо, чувак. И пока тебя не прорвало от воздержания, я готов тебе помочь. Исключительно по-дружески.

Рома прищурился, оглядывая Вадика будто впервые. Смутные подозрения шебуршились внутри, скреблись, вызывая чесотку.

– Ты на что намекаешь? – осторожно уточнил Рома.

– Как на что? – Вадик округлил глаза. – На то самое. Устрою тебе разрядку на высшем уровне.

– Угу, – Рома встал и аккуратно отошел к двери бочком, чтобы не задеть Вадика. Пустая студия, интимный полумрак, загадочные предложения… Кто-то заигрался в гея?

– Ты куда?!

– Слу-у-ушай, – Рома взялся за ручку. – Мы друзья и вообще. И по бизнесу. И с тобой классно, в смысле… Ну, ты понял. Я не гомофоб! Но блин, не могу я так… Вот если бы мог – вот с тобой бы с первым! Честное слово! А так – давай я как-нибудь сам разряжусь, окей?

– Ты что… Погоди, ты что, решил…

– И не парься, я никому не скажу!

– Кулешов, твою мать! Ты за кого меня держишь?! – Вадик выругался. – Я ему собрался девчонку крутую подогнать, а он… Как дал бы в зубы!

– Так ты не… В смысле… Ну, в плане… Не сам, что ли?!

– Лучше свали сейчас, – процедил Вадик. – Потому что я не посмотрю, что ты у нас гений! Вот и подумай, как ты будешь снимать с объективом в заднице!

Рома фыркнул, но задерживаться не стал. И вовсе не потому, что Вадик сейчас напомнил ему главного заводилу с сельского дискача. Тот самый, который после «ерша» носится по деревне с глушителем от «шестерки», как Тор с молотом. Не то чтобы Рома был трусом, но с инстинктом самосохранения был в ладах, а потому поспешил домой.

Родители о чем-то дискутировали на кухне. В семье каких-нибудь алкашей это называлось бы склокой с поножовщиной, но профессор Кулешов всего-навсего разъяснял супруге, что с ее стороны чересчур наивно принимать дешевые популистские законопроекты за попытку принести гражданам благо.

– В то время, пока эти коррупционеры упражняются в красноречии, ты позволяешь себе, как наивная домохозяйка из Моршанска, верить во всю ту ложь… – разорялся Петр Яковлевич, и Рома лихо свернул из коридора прямиком к себе в комнату, чтобы ненароком не оказаться под перекрестным огнем интеллигенции.

Удивительно: всю дорогу Рома боролся со сном, клевал носом, болтался на поручнях в метро, как умирающий дистрофик. Перезаражал зевотой весь вагон, мечтая лишь о том, чтобы поскорее вытянуться на разложенном диване и уснуть. Но стоило ему взбить подушку и накрыться одеялом, как дремота исчезла, хлопнув дверью. По венам будто кто-то пустил кофеин: мозг заработал с невиданной ясностью, напоминая о том, что именно сегодня Рома сделал неудачно во время сессии, где сглупил, отвечая Юне. И перед глазами, как в телешоу, замелькали светящиеся блоки с правильными репликами:

А) Я считаю, что фотосесия в обнаженном виде – плохая идея.

Б) Вам не стоит дарить жениху то, что он увидит и так.