Снимай меня полностью

Юна первым делом бросила взволнованный взгляд на вешалки с нарядами – и тут же выдохнула с таким облегчением, что даже холодный пот выступил на лбу. Никакого эпатажа, никаких сложных конструкций. Простая элегантная одежда в серых и белых тонах. Некоторые из этих вещей Юна бы с удовольствием купила для личного пользования.

– Нравится? – с улыбкой осведомилась Матлахова. – А все потому, что я шью как для самой себя. Мужчины могут создавать гениальные, поразительные и новаторские вещи. Но удобные? Нет, моя дорогая, за этим – только к женщине.

– Очень здорово! – кивнула Юна.

– Вот-вот! Я знаю, что от меня решение жюри не зависит, но я вижу тебя в своей одежде. Просматривала фотографии и – щелк! – озарение. Вот она, моя модель. Правда, я бы посоветовала тебе немного набрать… Но на твое усмотрение.

– Я, наоборот, пытаюсь худеть, – вздохнула Юна.

– А вот это зря. У каждого своя конституция, и ты вот в такой форме выглядишь очень гармонично. И между нами говоря, – Матлахова понизила голос до заговорщического шепота: – Я читала о тебе в новостях… Говорят, у тебя скоро свадьба?

– Ну… Да, – полувопросительно ответила Юна, не слишком довольная тем, что инкогнито раскрыто.

– Для финального выхода я приготовила тебе вот это, – Матлахова сняла одну из вешалок и расстегнула чехол. – Если захочешь, можешь надеть на свадьбу.

– Бесплатно?! – удивилась Юна.

– Конечно! Просто, если вдруг возникнет желание упомянуть имя модельера, я буду только рада.

Юну раздирали двойственные чувства. С одной стороны, она поняла, с чего вдруг Матлахова согласилась поменяться с Роговым на неуклюжую модель. Реклама, пиар… Называть можно как угодно, смысл один: корысть. С другой стороны, платье было идеальным. Никакого корсета, никакого кружева, как на том, что выбрала мама. И если бы Юна уже тогда отстранила Елену Геннадьевну от участия в свадьбе, то приобрела бы нечто подобное. Простой силуэт, красивое декольте, под грудью небольшое украшение – и свободно ниспадающая ткань. Лаконично и изящно.

– С удовольствием, – произнесла, наконец, Юна.

В конце концов, если она сможет отплатить за платье, похвалив дизайнера перед журналистами, то ни капли не слукавит. Честная сделка.

– Я взяла у Рогова твои параметры и подогнала силуэт, – сообщила Матлахова, бережно проводя рукой по подолу, – но лучше бы нам примерить сейчас и прихватить где-то, если что-то будет не так.

Юна послушно приступила к примерке, стараясь переодеваться аккуратно и при этом быстро, как заправский пожарный. Конечно, в две секунды укладываться у нее не получалось, но Матлахова выглядела довольной. Подгонять, к счастью, ничего не пришлось, и Юна опустилась в кресло, отдавшись в умелые руки парикмахера и визажиста.

Будто в тумане до нее доносилось, как шумят снаружи гости, как проверяют микрофон, представляют членов жюри и участниц. Все вокруг смешалось в чудовищный модный винегрет, Юна видела лишь свое лицо в зеркале и слышала, как колотится сердце. Да, она много репетировала, но все это – наедине с телефоном. А выйти на подиум перед полным залом народа, чувствовать на себе все взгляды, готовые поймать малейшую оплошность… Софиты действуют как увеличительное стекло: под их ярким светом ничего нельзя скрыть.

– Готова? – коснулась ее плеча Матлахова.

– Гово… Гого… Готова, – пробормотала Юна онемевшими губами.

– Спокойно, девочка, спокойно, – будь у Юны круп, как у лошади, Матлахова бы по нему ободряюще похлопала. – Просто представь, что ты одна.

Просто представь! Просто?! Это же чем надо было накачаться перед показом, чем выколоть себе глаза, чтобы такое представить?! Юна шагнула в слепящий свет и на мгновение ощутила себя человеком в коме, перед которым разверзлись врата в мир иной.

Она не сразу смогла разглядеть зал, не сразу услышала ритмичную музыку, в ушах звучал противный писк, как у фонящего микрофона.

– Шагай.

Кто это сказал, Юна так потом и не вспомнила. То ли кто-то из зала, то ли Матлахова, то ли Юна начала разговаривать сама с собой. Но одно-единственное слово сработало как нажатие красной кнопки на пусковой установке ракеты, и Юна двинулась вперед по подиуму.

Больше всего она была рада, что во время ночной тренировки успела посчитать шаги до конца, потому что от волнения не видела перед собой ровным счетом ничего. Как робот сделала двадцать шагов, руку на талию. Застыла, – раз, два, три, четыре, пять, – развернулась – и обратно.

– Молодец! – встретила ее за кулисами Матлахова. – Только чуть медленнее. Не попадаешь в музыку.