Снимая маску

Проблема хронометража оказалась кошмаром для оркестра. Я записал партитуры «Superstar» в виде ускоренного руководства «Also Sprach Zarathustra» Гилдхоллской школы музыки. Запись оркестра была несложной. Но вот запись связующей части, где весь оркестр играет синкопированные фразы одновременно с рок-группой, заставила бы главного методиста моего отца приложиться к его так называемой бутылочке с водой. К окончанию сессии мы обладали отличным уловом, но только не Алан О’даффи, который объявил нам всем, что он забыл включить студийный магнитофон. Я думал, я свихнусь. Но он совершенно спокойно заставил оркестр сыграть еще раз, и чудесным образом второй раз тоже оказался идеальным.

Когда семьдесят с лишним исполнителей ушли, Алан спросил, не хочу ли я послушать запись оркестра. Этот идиот записал его два раза. Мой оркестр из семидесяти человек теперь звучал, как будто их было сто сорок. Может, это все из-за непослушной рок-н-рольной энергетики Хита Робинсона, которая царила в студии, может, из-за адреналина, который возникает, когда делаешь что-то спонтанно, или, может, дело было в потрясающем вокале Мюррея. Но какой бы ни была причина, той оригинальной записи «Superstar» никогда не требовалось улучшение.

Обратная сторона пластинки была инструментальной и делилась на две части. Первой была аранжировка Рихарда Штрауса, которая в итоге получила название «Gethsemane». Я уже знал, что я напишу для сцены распятия, и моя интуиция подсказывала, что именно эта музыка станет кодой. Я хотел найти что-то противоположное ужасу смерти Иисуса, что-то более светлое, чем дерево и гвозди, которые намекали на то, как Иисус был сентиментализован в таких картинах как «Светоч мира» Холмана Ханта или в барочных крайностях южной Италии. Тим назвал композицию «John 19:41» в честь стиха из «Евангелия от Иоанна», в котором описывается тело Иисуса, покоящегося в могиле. Вторая часть никогда не попала в финальную версию «оперы». Это была забавная мелодия в размере 7/8, которая могла пригодиться, если бы мы захотели написать что-то праздничное, возможно, для триумфального возвращения Иисуса в Иерусалим. Но мы не захотели.

Когда мы дали послушать сингл Майку Леандеру и Брайану Бролли, последний оказался в состоянии эйфории. Он действительно думал, что это будет величайший – он даже использовал слово «катарсический» – прорыв в поп-музыке. Он заявил, что его американское руководство без сомнений профинансирует оставшуюся часть ненаписанной «рок-оперы». Дэвид Ланд мямлил что-то о том, что же он скажет на бармицве сына какого-то там знакомого, но обсуждение быстро перешло к тому, как назвать сингл. Мы остановились на «”Superstar“ из рок-оперы ”Иисус Христос“».

Все согласились, что для поддержки сингла нам нужен был известный священнослужитель. Очевидным вариантом был Мартин Салливан из собора Святого Павла. Мартин был рад помочь и написал: «Некоторые люди будут потрясены этой записью. Я прошу их послушать ее и подумать еще раз. Это отчаянный крик. ”Кто ты, Иисус Христос?“ – это неотступный вопрос и очень правильный». Мартин сразу же предложил собор Святого Павла в качестве площадки для премьеры, если мы закончим «Иисуса Христа». Мы так никогда и не воспользовались предложением. События захватили нас. Но он предоставил нам такую возможность. Строгие или, как он выразился, радикальные христиане будут обязаны осудить нашу работу, но его это не волновало. Он был уверен, что большинство христиан по достоинству оценят ее. Но его беспокоило то, что мы могли ненароком оскорбить евреев.

Мы были ошарашены. Двое еврейских бизнесменов оказали нам поддержку, поэтому вопрос с оскорблением чувств верующих никогда не был затронут. И вообще в наши планы не входило создание вещи, которая могла бы быть интерпретирована превратно. Тим сказал Мартину, что за основу произведения он хочет взять вопрос о том, насколько правдиво история описывает мотивы Иуды Искариота и Понтия Пилата, и не понимает, как это может задеть чьи-то чувства. Я добавил, что многочисленные связи Сеф-тона и Дэвида в лондонском еврейском сообществе помогут нам уладить любые возможные проблемы. В течение многих лет беспокойство Мартина казалось необоснованным. Но все изменилось после выхода фильма «Иисус Христос – суперзвезда» в США.