Сногсшибательная Мэри (ЛП)

Раньше я задавался вопросом, каково это быть в невесомости, каково быть парящим на высоте тысячи миль над землей, где нет никаких правил, где все по-другому и чертовски ново. Где шампанское плавает каплями, а ноги не касаются пола.

Ну, теперь я знаю.

Когда Мэри приближается к столу, я встаю и выдвигаю ей стул. Её тело скользит вдоль моего пиджака, и я чувствую тепло её кожи на своей груди через рубашку. Сегодня она не пахнет кокосом, нет. Это что-то цветочное и тёплое.

— Привет, — говорит она, её голос всё ещё немного хриплый.

Я не могу ничего с собой поделать и провожу рукой по атласной ткани, чувствуя изгиб её тела, пока она садится. Когда Мэри придвигается на стуле, я заглядываю за этот атласный рай и вижу самый верх ее попки, скрытый от мира. Но не от меня.

— Ты выглядишь чертовски эффектно.

Она смотрит на меня через плечо, и я вижу, как её щеки краснеют.

— Это не слишком?

Слишком? Да ладно. А я беспокоился о том, что она почувствует себя не в своей тарелке.

— Ты слышала, как упала вилка, когда ты вошла?

Она застенчиво смотрит в сторону, разворачивая салфетку, пока я сажусь напротив нее.

— Это было случайное совпадение.

Уверен, она осознаёт, какое впечатление производит. И это мне нравится. Мэри — зрелище, которое заставляет раскошелиться и похищает мысли. «Только моя кошечка».

Я не могу оторвать от неё глаз.

— Я думаю об этом каждый раз, когда вижу тебя, но ты действительно самая красивая женщина в мире.

Мэри смущенно закрывает глаза. Спереди её платье выглядит ещё более сексуально, чем сзади, из-за невероятно игривого тонкого кожаного колье. А засос либо зажил, либо она сотворила мега-макияж, потому что я его вообще не вижу. Её шея и грудь — море кремово-белой, идеальной, безупречной кожи. И глубокий вырез, который меня губит.

— Где ты была всю мою жизнь? — говорю я, теряясь в изгибе ее декольте и в том, как этот зеленый цвет платья заставляет её глаза сиять, как настоящие изумруды.

Мэри возится с салфеткой, глядя себе на колени. А потом её глаза встречаются с моими, когда она говорит всего два идеальных слова.

— Ждала тебя.

Да. Сто гребаных тысяч раз. Да.

— Это действительно просто... потрясающе, Джимми, — она оглядывается и, сжимая губы, слегка смеется. — Так необычно.

Я беру её за руку.

— Хозяин однажды сказал мне, что здесь можно играть с едой. Я подумал, что мы можем это сделать, не так ли?

Она сжимает мою руку, и её бедро прижимается к моему под столом. Я вижу, как на её щеках появляется этот знакомый мне розовый румянец.

— Да. Я думаю, что мы определенно можем.

***

За ужином она рассказывает мне о том, где и как росла. Её воспитывала тетя, которая, по её словам, лесбиянка и считала, что женщинам нужны мужчины так же, как рыбам велосипедные школы.

— Но я думаю, что ты ей понравишься, — она потягивает белое вино из огромного элегантного бокала, который делает ее руки очень сексуальными.

— Да?

Мэри кивает и смотрит на меня сквозь бокал, а её смех отзывается лёгким эхом.

— Она большая фанатка «Медведей». Думаю, она простит тебе то, что ты мужчина, раз уж ты «Медведь».

— А твои родители?

Посмотрев вниз, она поправляет салфетку на коленях.

Чёрт.

— Мне жаль.

Мэри качает головой.

— Нет, нет, — говорит она, касаясь края стола. — Я никогда не знала свою маму. Или отца. — Она вздыхает, и её веки дрожат. — Он был немного похож на Майкла.

— Я понял. Не Человек года?

— Именно. Мне чертовски повезло, что у меня есть тетя, — теперь ее глаза немного блестят. — И я думаю, что Энни чертовски повезло с тобой. Даже если ты настоящая интернет-знаменитость. Твоя страница с тыквами, Джимми. — Она качает головой. — Не совсем то, что я ожидала от футболиста. Твои миниатюрные тыквы заставляют задуматься о ловкости твоих рук.

Мое фырканье заставляет пожилую пару взглянуть на меня.

— Ты следила за мной в Pinterest?

— Я следила за тобой везде.

Вот чёрт. Да. Мне нравится это. Очень.

— Что ж, будем надеяться, что я стою твоих навыков преследования после воскресенья.

Ее глаза становятся серьезными и обеспокоенными.

— Ты правда думаешь, что тебя уволят? Не понимаю, насколько это справедливо. Или возможно.

Я знаю, что это несправедливо, но это более чем возможно.

— Нам просто нужно подождать. Но сейчас не о чем беспокоиться, — говорю я, улыбаясь ей.

У меня большой опыт убеждения людей в том, что всё будет хорошо, когда на самом деле ничего, кроме дерьмовой кучи неприятностей, нам не светит. Такими были почти все напутственные разговоры, которые я произносил в последних пяти играх.

Но Мэри не продолжает эту тему. Мы не зацикливаемся на работе, и я ценю это. Чертовски сильно.

— Если бы ты могла что-нибудь сделать, — спрашиваю я её, когда официант заканчивает расставлять закуски, — что бы это было?

Она задумчиво смотрит на стол, на разбросанные крошечные башенки с едой.

— Я не знаю. — Мэри поднимает на меня глаза. — Я и так очень счастлива. Однако Мэнни ищет партнера для своего спортзала, так что я хотела бы помочь ему с этим. Если бы у меня были деньги.