Я устанавливаю таймер, беру Энни за руку и веду в гостиную, где помогаю ей лечь на диван. Под своими ладонями я чувствую её тощее тело. Даже её ребра. У нее нет ни грамма лишнего жира. В этом возрасте я была такой пухлой, что когда села на дверцу посудомоечной машины, то сломала её. Но Энни просто перышко. Я не стала снимать с нее сапоги, потому что здесь холодно, а теперь беру одеяло со спинки дивана и закутываю её в него. Я снимаю с неё сапоги, и Энни автоматически поджимает ноги и дрожит.
Я вспоминаю, что моя тетя делала в очень холодные дни, когда я долго играла на улице. Я провожу руками вверх и вниз по её рукам, чтобы немного разогреть их. Сначала Энни напряжённая, как доска, но постепенно начинает расслабляться и немного улыбаться. В этот момент Фрэнки подскакивает к ней и подносит нос к её лицу для поцелуя. Из-за внезапного разряда статического электричества происходит щелчок, который вырывается в воздух. Фрэнки смотрит на нее, она смотрит на Фрэнки, и он чихает ей прямо в лицо.
Смех Энни прекрасен, заразителен и чист. И это заставляет Фрэнки лизать её ещё сильнее. Дюйм за дюймом, всё лицо, нос, веки. Когда он доходит до её ушей, Энни взвизгивает во все горло и плюхается на меня, хихикая так сильно, что едва может дышать.
Она бросает панду и обнимает Фрэнки за бочкообразную грудь. Он смотрит на меня с выражением:
У меня в кармане гудит телефон, и пока Энни занята с Фрэнки, я пользуюсь случаем, чтобы взглянуть на него. Это Джимми отвечает мне.
Я делаю быстрый снимок, на котором она обнимает Фрэнки, и подписываю: «Все в порядке!» Я вижу, как он печатает, а потом приходит сообщение:
Звенит таймер, и я торопливо возвращаюсь на кухню, вытаскивая печенье до того, как оно начнёт подгорать. Идеальное время, слава Богу. Бедняжка провела достаточно тяжелый день, не хватало еще срабатывания пожарной сигнализации. Я ставлю лист на решетку и снимаю прихватки. Мой телефон снова гудит.
Моё сердце настолько переполнено, настолько радуется за него, что я чуть не плачу.
Заглянув в гостиную, я вижу, что в Энни есть немного от миссис Фридлендер, потому что она без всякой помощи нашла нужный канал с передачей «Как это сделано». На экране бесконечная линия леденцов заполняет конвейер, и я вижу, как Энни улыбается, притягивая Фрэнки немного ближе.
Я беру бутылку молока из холодильника и два стакана из шкафа. Откинувшись на спинку кресла рядом с диваном, я наливаю каждой из нас по стакану. Когда одна машина раскручивает леденцы, а другая накатывает обертки, её рот открывается. Девочка полностью, всецело поглощена этим зрелищем. Она больше не расстроена. Её окровавленный отец, лежащий на полу, больше не в её голове. Беспокойство и ужас, которые стали частью её жизни, на время забыты. На данный момент существуют только она, Фрэнки и леденцы. Я протягиваю ей стакан молока, и Энни берет его двумя руками и глотает, как будто это самое лучшее, что у нее когда-либо было.
— Спасибо, — говорит она, и ее великолепные молочные усы доходят до середины губ.
— Пожалуйста, — Я беру еще один плед с другого конца дивана и накидываю его на нее и Фрэнки.
Снова я чувствую эту боль в сердце. Это не какая-то маленькая девочка, ребенок незнакомца, клиента или даже друга. Эта маленькая девочка другая. Она тихая и задумчивая, и у нее глаза Джимми Фалькони.
И она мне очень, очень нравится.
Я снова устраиваюсь на кушетке вместе с ней под одеялом. Пока печенье остывает, солнце садится и ветер свистит в окнах, мы узнаем всё, что нужно знать о леденцах. И седлах. И садовых шлангах. И полностью натуральных буррито из веганской фасоли.
____________________
2
Глава 31