Снохождение (СИ)

— Этот патриций объяснил, что к ним среди ночи проник какой-то то ли разбойник, то ли беглец. Завязалась потасовка, патриций его убил, но они перевернули свечи, начался пожар. Он побежал за стражей, а Ваалу-Миланэ почему-то осталась в доме и, в итоге, угорела возле порога, надышавшись дыма.

Кристально ясным стало лишь одно: Амон таки пришёл к Миланэ. И всё, в итоге, разыгралось в трагедию; но Фрея, ещё не успев всё обдумать, уже видела, что эта трагедия вполне вписывается в планы, даже более того.

— А как она себя чувствует? — обеспокоенно спросила Фрея, скрестив руки.

Доктор почему-то постучал по дребезжащему окошку.

— В сознании, но мутном. Проваливается в сон. Откровенно говоря, это не очень похоже на отравление дымом. Ожогов нет, но есть странные следы на теле, я ещё с такими не встречался в своей практике. То равнодушна ко всему, то плачет.

— Она что-то сама рассказывала?

— Нет. Не желает говорить ни с кем.

— Ни с кем, ни с кем, — повторила сестра, вздохнула и, поклонившись, ушла.

— Мы позаботимся о ней. Я распоряжусь, её отвезут в Марну, — молвила Фрея.

— Только не сейчас, великосиятельная. Она ещё слишком слаба, — не очень уверенно возразил доктор.

Но Фрея не стала злиться или настаивать, она была само добротолюбие, забота и обеспокоенность:

— Само собой, само собой… Хорошо, я к ней зайду. Мы неплохо друг друга знаем. Покажите мне, где она.

Вестающая очень тихо, почти крадучись, зашла к Миланэ; чем-то эта комната больничного приюта вдруг напомнила обители и комнатки Аумлана-стау в Сидне, в котором ей довелось побывать несколько раз: та же серость, полутьма, некая бесконечность за окном, тишина. Вообще, Фрея довольно часто жалела, что у неё не было того образования и опыта, который получают дисциплары, ведь все Вестающие обучаются лично у других Вестающих; фактически, она знала дисципларий лишь сталлой, а это не такое уж большое дело, если разобраться.

Миланэ спала, как спят удручённые большим горем — свернувшись почти в клубок, прижав уши, цепко скрестив руки и зарывшись в теплоту. Фрея тихо взяла грубоватый стул, поставила его возле кровати; охранникам своим приказала остаться за дверью, но никуда от неё не отходить и прислушиваться, а особенно выслушивать оговорённую фразу, что обозначает опасность. Честно говоря, она не знала, как именно отреагирует на неё Миланэ; утратив Амона, она вполне могла уцепиться ей в горло. Тем не менее, Фрея поняла, что это — величайший шанс получить преданную служительницу-конфидентку.

— Миланэ? Ты спишь? — задала глупый вопрос Фрея, на который никто не мог ответить.

Удивительно, но дочь Андарии зашевелилась. Её уши не предавали хозяйку, она всегда спала чутко, даже сейчас. Она вытянулась, а потом открыла глаза и посмотрела прямо на Фрею, причём вовсе не сонно, а так, будто бы совсем не спала.

— Что случилось? — как можно мягче спросила Вестающая.

Миланэ не ответила, и Фрея побоялась, что никакой беседы не получится. Дочь Сидны лишь повернула голову и смотрела в стену. Прошёл миг. Десять ударов сердца. Минута.

— Амон обрёл свободу, — с неким ужасным торжеством объявила Миланэ, совсем негромко, но Фрея — не из пугливых — съёжилась от этого хриплого голоса. В этом торжестве, и Вестающая чувствовала это, сокрылся великий упрёк и неистовая ненависть.

Превращай свои недостатки в достоинства. Назови свои просчёты гениальными ходами. И тогда ты будешь безупречна.

— Мне всё ведомо. Ему было сказано выждать, не спешить к тебе… он не послушался.

Действительно оживившись, дочь Андарии навострила уши.

— Да, Миланэ, мы смогли его выпустить, — печально закивала головой Фрея, — мы вырвали его из когтей Надзора. Видишь ли, я подумала… суд бы нам только помешал, предал огласке то, чего не надо оглашать. Пришлось устроить побег через Тайную Службу. Знаешь, чувствую себя виноватой. Мы, Вестающие, помогли тебе, но мы — видит Ваал — не хотели, чтобы всё так получилось. Я так понимаю, этот подонок Синга убил Амона, верно?

Миланэ совершенно преображалась с виду. Так преображается всякий, на кого падает внезапное озарение после многолетней тьмы; кто вдруг узрел свою истину, такую близкую и одновременно — столь далёкую.

— Так… так вы помогли ему бежать? — с придыханием и треволнением спросила она

Умудрено улыбнувшись, Фрея вздохнула, заложив лапу за лапу.

— Конечно, Миланэ. Я же лично обещала тебе помочь. А Вестающие не бросают слов на ветер, — пригладила она свой амулет Ваала. — В какой-то момент мы все решили, что Амона надо освобождать, потому что он, на самом деле, ни в чём не виноват. Мы не боялись, что после его освобождения ты не исполнишь свою часть уговора. Мы знали, что ты тоже не бросаешь слов на ветер. Но вон как оно всё обернулось… Кто мог предвидеть? Провидицы мы, но и мы не видим всех судеб…

— Значит, вы помогли… ты помогла, Фрея… — заплакала Миланэ в неистовом раскаянии.

— Если было бы иначе, Миланэ, я бы не приехала сюда. Меня всё это глубоко поразило. Мне очень жаль. Я приехала позаботиться о тебе. Ты ведь… сновидящая, как и я, — всё быстрее, всё сильнее говорила Фрея.