Снов осколки (СИ)

Она не договорила, слова становились менее понятными и звучали тихо, а на последнем предложении Саша проглотила все свои мысли и накрыла рот рукой, опустив голову.

— Зачем, Арсений?

Он повернулся к Диме.

— Я уже говорил.

— Да брось ты! Кладбище?

— Да, именно так, — Арсений отложил портрет, запустил руки в волосы и продолжил: — На кладбище, да и не только… просто хочу посмотреть город, — неуверенно добавил он и замолчал.

— Отговаривать тебя безнадёжно, поэтому просто скажу, что я с тобой.

Арсений повернулся к нему и улыбнулся.

— Только хотел попросить тебя это сделать, как ты будто мои мысли прочитал.

Дима положил руку ему на плечо и посмотрел на Сашу.

— А ты?

— А что я? — вероятно, она пропустила мимо ушей последние фразы парней.

— Ты с нами в Воронеж?

— Да! — девушка подскочила с места. — Если ты в это веришь, если это всё так и есть, то я с тобой.

— А ты по какой причине? — обратился Арсений к Диме.

— Я не буду отвечать на твой вопрос.

Арсений кивнул и предложил отвлечься от всех этих историй про сны, миры и Антона хотя бы на время. Никто не был против.

***

Арсений сидел на крыше, любуясь звёздным небом, узнавая какие-то созвездия и называя их Антону; парень расположился лежа рядом, убрав руки за голову. После пребывания на мосту, он предложил Арсению скорее пойти к тому же зданию, что и вчера, чтобы забраться на крышу и провести время там до пробуждения вместе, ведь не исключено, что совсем скоро они оба проснутся. Никто из них не предполагал, сколько времени могло пройти в их реальностях, задавали друг другу такой вопрос, но не находились ответом.

Антон взял руку Арсения в свою, и тот повернулся. Парень хотел сказать, что бесконечно рад оказаться здесь рядом с ним, что до сих пор не может поверить в эти встречи, и что ему всё безумно нравится, и даже больше — что ему нравится сам Антон. Но тот его опередил.

— Никогда не задавался вопросом, почему люди так удивляются тому, когда узнают, что мы можем смотреть на уже несуществующие звёзды? Что свет некоторых из них идёт до нас гораздо большее время, чем существует эта планета, и что смотря в любую сияющую точку, ты не можешь знать, что там — пустота?

Арсений не ожидал услышать что-то подобное, может сейчас или вообще, но улыбнулся и ответил, что думал, позволяя словам сливаться в поток, иногда во время произношения удивляясь, как до такого сам додумался, ведь он даже не знает (не помнит, что знает), во что верит, что знает о вселенной и космосе в целом.

— Это просто прошибает сознание, заставляет, пожалуй, задуматься. С мыслями о космосе все религиозные убеждения прошлого кажутся такими смешными. Люди испытывают взбудораживающее чувство, когда они только узнают подобные вещи, ведь знания об этом ломают все убеждения, взрывают сознание и подталкивают к смирению, — Арсений прилёг рядом, повернулся лицом к Антону и продолжил, всё так же не отрывая взгляд от глаз напротив. — Может, сейчас гораздо проще, но ведь очень давно человек должен был обладать силой характера, чтобы противостоять увещеваниям тех, кто убеждал каждого в нашем очевидном превосходстве над другими, что Бог, которого-то и нет, создал целый мир для нас, словно мы особенные, и что Солнце, Луна и звёзды, — он указал рукой в небо, — вращаются только вокруг нас, что Земля — центр вселенной. Но вселенная и космос — разные понятия. А мы-то теперь с тобой знаем о существовании мультивселенных, потому что только так я, полагаю, ещё можно это назвать.* И они так похожи, наши миры, вселенные, что даже наяву я не могу связать это всё. И ещё я считаю, что удивляются люди потому, что познают свою ничтожность.

Антон открыл рот, а затем закрыл. Наверное, пребывал в небольшом изумлении и шоке от сказанного парнем. Да Арсений удивлялся не меньше. И только когда он снова посмотрел в небо, Антон коснулся его руки, как бы отвлекая от мыслей и заставляя повернуться к себе, и ответил:

— Забавно, геоцентристы в любой Вселенной — глупцы, — парень усмехнулся. — Но ведь в прошлом людям нужно было во что-то верить.

— Нужно. А как же иначе? — Арсений сел, но не выпустил руку Антона. Он посмотрел на их переплетённые пальцы в замок и спросил: — А во что веришь ты?

— В нас. В то, что мы сможем встретиться не во снах, — Антон замолчал на пару секунд, отвёл взгляд и тихо добавил: — но вряд ли.

— Почему? Ты же знаешь, что скоро встретимся. Когда я умру…

Антон сел, подтянул колени к груди и обхватил их руками; смотря на Арсения, он долгое время молчал, пока тот всё ещё не понимал, как так легко с губ сорвались слова о своей смерти. Сказано так легко, что даже пугает, но не больше, чем молчание человека напротив, который в мгновение стал таким печальным и серьёзным, что хотелось обладать возможностью чтения мыслей, чтобы узнать, что же так тревожило Антона.

— Нет, Арсений, — он отпустил голову. — Ты не умрешь.