Снова с тобой

— Дело не в этом. Я просто объясняю, каково мне было.

— А ты вспомни, что стало со мной. Несмотря на весь ум, я чуть не потеряла свою единственную дочь и единственного любимого человека. — Волна одиночества захлестнула Мэри, солнечное тепло комнаты вдруг превратилось в удушливый зной пустыни.

— Ум и умение радоваться жизни — разные вещи, — возразила ей сестра с тонкой иронией женщины, которой понадобилось полжизни, чтобы избавиться от роковых заблуждений.

— Ну, раз тебе известен секрет счастья, буду признательна, если ты поделишься со мной. — Выслушав собственный колкий ответ, Мэри нахмурилась. Неужели случилось то, чего она особенно боялась, и она быстро становится сварливой, как ее мать?

Триш засмеялась и зашарила ладонью по одеялу в поисках катушки. Оторвав нитку длиной с руку, она прищурилась, глядя сквозь игольное ушко, как пират в подзорную трубу.

— Главное — быть удачливым, но многое зависит и от того, умеешь ли ты ловить удачу.

— То есть?

— Ну, возьмем, к примеру, твою карьеру. — Триш снова взялась за шитье, гораздо прилежнее, чем это было необходимо, по мнению Мэри. Игла замелькала, пронзая серебристую ткань. — Ты могла бы заниматься своим делом не только в Нью-Йорке, хотя я понимаю, что это не одно и то же. Конечно, тебе понадобилось бы приспосабливаться к переменам, ты вряд ли сумела бы зарабатывать столько же денег, как сейчас. Но попробовать ты могла бы.

Уже догадываясь, к чему она клонит, Мэри ответила чересчур резко:

— Ладно, допустим, и в какой же роли ты меня представляешь?

— Ты же сама сказала, что моему книжному магазину не помешает реклама, — напомнила Триш. — А как насчет других небольших заведений, которые неизбежно пострадают, как только откроется торговый центр? Если сведущий человек укажет нам, мелким предпринимателям, верный путь, мы будем только благодарны. Иначе нам не выжить.

— По-моему, это шантаж. — Мэри гневно уставилась на сестру.

— Просто доводы здравого смысла, — возразила Триш. — Я часто читаю про тихие городишки вроде нашего — «забытые Богом медвежьи углы», как их обычно называют, — которые какой-нибудь находчивый человек превращает в модные курорты.

— Например, организует экскурсии в птичьи заповедники?

— Вот именно! — На лице Триш отразилась такая невинная радость, что на нее было трудно не купиться. Она воодушевленно продолжала: — Как видишь, даже здесь, в Бернс-Лейк, можно многого добиться, стоит только взяться за дело.

— Почему-то кажется, что мне предлагают работу, на которую я и не думала проситься.

Ее сестра приуныла.

— Я просто размышляла вслух. Конечно, тебе незачем прислушиваться к моим советам. Я хотела объяснить, что счастливым и преуспевающим можно быть в любом месте, где захочешь поселиться. — Она завязала узел, откусила нитку и предъявила Мэри подшитое платье. — Вот, посмотри. Подол ровный?

Тема была закрыта. В вихре неотложных дел Мэри забыла о ней и вспомнила только после того, как очутилась в церкви, на передней скамье из светлого дерева, которой чистота линий заменяла вычурность. Мэри смотрела, как Ноэль шагает по проходу между скамьями под руку с Чарли, и повторяла про себя недавние слова сестры: «Счастливым и преуспевающим можно быть в любом месте, где захочешь поселиться…»

Но Бернс-Лейк она не выбирала. Напротив, почти всю жизнь она стремилась вырваться отсюда.

«А ты уверена, что это не бегство от того, с чем ты не желаешь бороться? От людей, которые причинили тебе боль, предали или были вынуждены предать тебя? От матери. И Ноэль. И Чарли».

Мэри решительно отогнала эти мысли и устремила взгляд на дочь.

Ноэль казалась чудесным видением в атласе и кружевах, ее платье было простым и элегантным, как сама церемония: без подружек невесты, без шаферов, с единственным букетом у алтаря и веткой бледно-розовых орхидей в руке самой невесты. Когда Чарли с дочерью проходили мимо, Мэри позволила себе вспомнить свою давнюю свадьбу. Тогда Чарли выглядел взволнованным, но сияющим от счастья, как и теперь. Он вырядился в плохо подогнанный темно-синий костюм, а Мэри надела платье, в котором конфирмовалась три года назад, предварительно распустив швы на округлившейся талии. Церемония состоялась в здании городского совета, на ней присутствовали только Коринна и родители Чарли. На их лицах застыло болезненное и слегка виноватое выражение людей, которые считают себя достойными осуждения.

Отсутствия цветов, органиста и толпы всплакивающих от счастья родственников не замечали только жених и невеста. И теперь, на миг избавившись от сердечной боли, Мэри вспомнила, как это было. Что она ощущала. «Я была счастлива, — с трепетом поняла она, — по-настоящему счастлива».