Снова три мушкетера

Прогремел еще один выстрел, после чего кусты затрещали.

- Пора! - сказал д'Артаньян, выхватывая шпагу. Он, Атос и оставшийся с ними мушкетер бросились вперед. Их товарищи продолжали поднимать шум на флангах.

Послышалась команда испанского офицера к отступлению.

- Они бегут! - закричал д'Артаньян. - Не дайте им всем уйти, молодцы! Нам нужен пленный.

Прямо в лицо ему полыхнула вспышка выстрела. Пуля пролетела мимо.

- Эта оплошность будет стоить вам жизни, сеньор, - проговорил д'Артаньян, прокалывая шпагой темный силуэт.

- Господин лейтенант, они отступили. - С этими словами к нему подбежал мушкетер, принимавший участие во фланговом обходе.

- Тысяча чертей! Неужели все?

- Нет, вот один лежит, - флегматично отозвался Атос, подходя ближе. Однако у меня создалось впечатление, что он уже не поднимется, а следовательно, не представляет для нас интереса.

- Какая жалость, - сказал д'Артаньян. - Я ведь ткнул его наудачу. Он выстрелил в меня в упор.

- Узнаю вас, друг мой, - заметил Атос. - Этот д'Артаньян никогда ничего не делает наполовину.

- Неужели мы так и не добудем пленного?!

- Здесь еще двое, - послышались веселые голоса мушкетеров, обходивших испанский пост слева и теперь возвращавшихся назад. - Лейтенант, мы ведем двоих.

Мушкетеры подталкивали перед собой двоих безоружных людей. Один пошатывался - видно, его помяли в стычке. Судя по форме, оба принадлежали к одному из испанских пикинерных полков.

- Они замешкались на той прогалине. Там мы и навалились на них, - лихо подкручивая ус, объявил один из мушкетеров. Он был явно доволен собой.

- Атос, спросите, пожалуйста, говорит ли кто-нибудь из них по-французски, - попросил д'Артаньян.

Мушкетер подошел к тому из испанцев, кто, казалось, меньше пострадал во время пленения, и задал вопрос:

- Habla usted frances? <Вы/>по-французски? (исп.)>

Испанец помотал головой и как-то неловко взмахнул руками. Очевидно, французский ему не был знаком.

- Me entiende? Que idiomas habla? Ingles? <Вы/>меня? Какие языки вы знаете? Английский? (исп.)> - продолжал Атос.

В этот момент второй испанец сделал шаг навстречу мушкетеру и срывающимся голосом произнес:

- Si, senor <Да/>, сеньор (исп.)>. Я хочу сказать... Боже милостивый! Неужели это и вправду господин Атос?!

Тут уже настала очередь д'Артаньяна:

- Одно из двух: или я сошел с ума, или... Черт меня побери, с каких пор испанские солдаты разговаривают по-французски с пикардийским произношением?

- Ох... ура! И господин д'Артаньян тут, ура! Я так и знал, что нам наконец-то повезет... Ура! - дико закричал пленный, причем его французский действительно выдавал в нем уроженца той самой славной провинции, которую упомянул только что д'Артаньян. - Теперь я ничего больше не боюсь! Ты слышишь, Гримо, - нам повезло! Я говорил... О Господи! Какая удача!.. - с этими словами "испанец" осел на землю, видимо, потеряв последние силы.

- Да это же и в самом деле Планше! - вскричал д'Артаньян, бросаясь к упавшему. - Настоящий Планше - целый и невредимый. Черт побери, скорее в лагерь! Я не могу снова потерять Планше, едва он нашелся.

Пока продолжалась эта сцена, Атос медленно приблизился ко второму пленному, которому он задавал вопросы по-испански.

- Почему вы не отвечали мне, Гримо? - спросил он ровным голосом.

- Не мог, сударь, - взволнованно отвечал Гримо, так как это действительно был он.

- Отчего?

- Без вашего разрешения, сударь, - почтительно кланяясь, сказал Гримо.

Глава сорок вторая

Сражение

Планше получил легкую контузию в голову, кроме того на теле у парня оказалось несколько синяков и царапин. Окруженный вниманием, он быстро пошел на поправку. Его кратковременный обморок был вызван скорее чрезмерными переживаниями.

В ту памятную ночь оба приятеля наконец по недосмотру командования оказались в одном дозоре и решили воспользоваться благоприятными обстоятельствами. Говоря попросту, Планше и Гримо давно собирались дезертировать и вознамерились рискнуть.

В ответ на вопросы своих господ Планше и Гримо отвечали, что в Новом Свете попали к испанцам в плен и, так как те постоянно ощущали нехватку солдат, а следовательно, и набирали наемников больше, чем кто-либо еще, оба в скором времени пополнили ряды испанских войск на новом европейском театре военных действий.

Выведывать подробности их приключений в Новом Свете у Гримо было совершенно бесполезно. Любой, кто задался бы целью узнать что-либо у этого своеобразного малого, должен был приготовиться вытягивать из него сведения до глубокой старости.

Оставался Планше. Однако хитрец под предлогом контузии уклонялся от рассказов. Стоило д'Артаньяну перевести разговор на их похождения в Америке, как его вновь обретенный слуга принимался жалобно охать и стонать, жалуясь на боли в голове.

Волей-неволей гасконцу приходилось отступать, что же касается Атоса, то он, как известно, был самым нелюбопытным человеком на свете. Он довольствовался тем, что снова нашел Гримо.

- Только потеряв лакея, - говорил Атос, - понимаешь, чего лишился.