Снова три мушкетера

- Ба! Да это сам неуловимый шевалье де Рошфор! - в тон ему отвечал д'Артаньян.

- Почему же неуловимый?

- Потому что после того, как вы науськали на меня чернь и похитили у меня рекомендательное письмо к господину де Тревилю в Менге, я никак не мог повстречать вас для разговора по душам.

- Зато я нашел вас, как видите.

- Вы и раньше находили время, когда это входило в ваши планы. Ведь это вы арестовали меня по приказу его высокопреосвященства.

- Это правда. А вы в тот раз снова вышли сухим из воды.

- Не просто, а с повышением, сударь.

- Ах да! Как я мог позабыть! Ведь вы именно после этого сделались лейтенантом мушкетеров. Стали важной птицей, господин д'Артаньян.

- Ну, вы-то сами летаете выше всех.

- Это еще почему?

- Еще бы!

- Не вижу повода для подобных утверждений, сударь.

- Вам дано право похищать людей, выслеживать их, отправлять на плаху!

- Вы, верно, сошли с ума, шевалье! Это вы чуть не отправили на тот свет господина де Варда, который, как вам, может быть, неизвестно, приходится мне родственником. А уж миледи вы и вовсе убили без всяких судебных проволочек. И к тому же не один, а со своей милой компанией головорезов.

- Я советовал бы вам выбирать выражения, господин Рошфор, когда вы говорите о моих друзьях.

- А вам, милостивый государь, следует выбирать выражения, говоря со мной. Я не полицейская ищейка.

- Еще бы! Полицейской ищейке не удалось бы так просто отправить на плаху Шалэ, как это сделали вы. Правда, для этого вам пришлось побывать в Брюсселе под видом капуцина, кажется. Но это не в счет; конечно, вы не полицейская ищейка, господин де Рошфор.

- Шалэ был государственным преступником, господин д'Артаньян.

- А несчастная госпожа Бонасье тоже, надо полагать, была государственной преступницей?!

- Во-первых, есть вещи, которых вы не должны знать, сударь, а если вы их все же узнали, то тем хуже для вас; во-вторых, кто вам сказал, что я имел отношение к какой-то госпоже Бонасье? Я в первый раз слышу это имя.

- Вы лжете, Рошфор! Вы лично руководили ее похищением в Сен-Клу, а помогал вам в этом грязном деле ее муж - мерзавец Бонасье!

- Сударь, вам должно быть прекрасно известно, что обвинить дворянина во лжи - значит нанести ему серьезное оскорбление!

- Сударь, вам должно быть прекрасно известно, что лгать в глаза собеседнику - значит позорить звание дворянина!

- Господин д'Артаньян! Вы ответите мне за это!

- А вы ответите мне за Менг, за Констанцию и за ваш подлый нрав. Я убью вас, господин де Рошфор.

- Если только я не сделаю этого раньше, господин д'Артаньян.

- Где вам будет угодно попытаться привести свою угрозу в исполнение, господин де Рошфор?

- На пустыре за Люксембургом. Там обычно безлюдно в это время года.

- Отлично. Когда?

- В пять часов.

- Согласен.

- И выберете шпагу подлиннее, д'Артаньян.

- А вы, Рошфор, пожалуйста, не приводите с собой дюжину убийц с мушкетами, чтобы посадить их в засаде. Это создаст вам дурную репутацию.

- Вам не удастся вывести меня из себя, молокосос!

- Ого! Значит, в вас сохранились еще остатки благородства!

- Будьте спокойны, д'Артаньян. Я убью вас по всем правилам.

- А как же с эдиктами? - насмешливо спросил д'Артаньян, пародируя слова де Жюссака, с которых, собственно, и начались его парижские приключения. - Хотя, наверное, его высокопреосвященство сделает исключение для своего любимца.

- Могу заверить вас, что кардинал ничего не узнает о происшедшем между нами. Думаю, мы в состоянии сами уладить наше внутреннее дело.

- Вы удивляете меня, Рошфор. Пожалуй, если я проткну вас сегодня в Люксембурге, я буду плакать о вас.

С этими словами д'Артаньян ушел, поклявшись самому себе этим вечером посчитаться с Рошфором за все свои несчастья, источником которых был конюший его высокопреосвященства.

- А о тебе скоро и плакать будет некому, - злобно пробормотал Рошфор, глядя вслед д'Артаньяну. - Один тщеславный дуралей женился и уехал в глушь, другому скоро подрежут крылышки, третий пьяница - вот и все, что останется от "четверых неразлучных" сегодня вечером.

Дома д'Артаньян первым делом приказал Жемблу почистить и отполировать шпагу. Наш мушкетер имел две - поэтому, когда его новый слуга справился с поручением, а справился с ним он наилучшим образом, как отметил для себя д'Артаньян, он поручил ему начистить и другую.

- Я вижу, ты знаешь толк в подобного рода делах, Жемблу? - спросил д'Артаньян.

- Да, сударь. Мой прежний хозяин всегда требовал, чтобы его шпага была отполирована, а пистолеты заряжены, - отвечал слуга.

- Из чего следует, что господин... как бишь звали твоего прежнего хозяина, Жемблу?

- Дон Алонсо де Кампо-и-Эспиноса, сударь.

- Да, вот именно... что этот... дон э-э... Эспиноза был не промах подраться?

- Как вам сказать - и да, и нет, сударь.

- Да - это да, а нет - это нет. Тут, по-моему, третьего не дано.

- Я имею в виду вот что, сударь, - пояснил рассудительный Жемблу. Мой хозяин, кажется, не был большим любителем затевать потасовки, но много путешествовал под вымышленными именами, подвергаясь серьезной опасности. Вот поэтому-то он и требовал от меня всегда держать оружие в порядке.