Сновида

— В то время, когда отец отдавал меня в приют, чтобы спрятать, не было ещё детских домов в том понимании, что сейчас. Раньше приюты открывались при монастырях, и воспитание там давалось соответствующее, и дисциплина требовалась строжайшая. Однако я смог приспособиться и не выдать себя. Хотя порой давалось это очень тяжело. Но всё равно сейчас я благодарен за тот опыт. Меня ведь сначала воспитывали мать и отец, прививая ценности метаморфов, а когда я попал в приют, то первое время был ошеломлён тем, что люди живут совсем по-другому, — Лука задумался на минуту, а потом продолжил: — Мать с отцом учили меня добиваться своего, просчитывать свои действия наперёд, не сдаваться в любых ситуациях, а в приюте всё было по-другому. Там говорили, что всё промысел божий, что получив удар по одной щеке, подставь другую, что нужно жить по правилам… В общем, совсем другие принципы. Схожесть была только в одном — уважении к старшим. У нас она прививалась именно к родителям, а у людей, ко всем старшим. Но на меня не это оказало сильное влияние, а сами человеческие дети. Они так желали обрести семью. Те, у кого были родители, но погибли, с таким теплом их вспоминали, что я невольно стал задумываться о ценности самой семьи. У нас ведь и понятия такого не было. Метаморфы лишь на время сходятся, чтобы обзавестись потомством, а затем живут своей жизнью. А у людей тогда всё было по-другому. Разводы не приветствовались, и дети росли в других условиях. В семьях, где мать с отцом всегда находились рядом и поддерживали их… И чем больше я жил в приюте, тем отчётливее понимал, что жизнь людей мне кажется более правильной. А это в дальнейшем оказало влияние и на мою жизнь. Поэтому я не хотел детей от других метаморфов, потому что не желал жизни, где я иду своей дорогой, а мать моего ребёнка своей. Где главное борьба за власть, а не за личное счастье. Где нет понимания и тепла, а лишь расчёт и временная привязанность… Так что, всё зависит от воспитания и того, какие жизненные взгляды мы вложим в головы наших детей. Да и наш пример многому их научит, и вряд ли они захотят жить, как метаморфы.

— Подожди, так ты изначально собирался создать семью с человеческой женщиной? — изумлённо спросила я.

— Да. Только вот ни одна женщина до тебя меня не привлекала. Не возникало желания прожить всю жизнь с теми, кого я знал, а ты покорила меня практически сразу, — с нежностью произнёс он. — Хотя даже не могу сказать чем. Просто когда ты рядом, внутри возникало чувство тепла, спокойствия, и уюта что ли… Это невозможно описать… Я просто однажды понял, что ты именно та, кто может дать мне то, чего так не хватало в жизни. Одним словом, ты моя женщина, от которой я хочу иметь детей, постоянно жить и однажды уйти следом за тобой.

— Спасибо, — с умилением прошептала я. — Жаль, что ты раньше об этом не говорил… Если бы я всё это знала раньше, то легче бы перенесла всё случившееся, а так — пришлось мучиться от незнания и сомнений…

— Прости, но было не время всё тебе рассказывать. Пока Роман был рядом, я боялся, что он использует мои чувства против нас и вынужден был молчать…

— Ладно, это всё в прошлом. Главное, что сейчас мы, наконец, можем не скрывать это, — начала я, и в этот момент воздух у кровати сгустился, и в нём проступило какое-то зыбкое очертание человека.

Впервые видя материализацию, я не сразу узнала Салазара, а когда до меня дошло что это он и сейчас тянет руки к Луке, я истерично закричала:

— Не смей! Не трогай его! — а потом, чтобы прикрыть Луку собой, толкнула его на спину и легла сверху. И только после этого вспомнила, что мы обнажены, поэтому натянула одеяло, не переставая говорить: — Салазар, я сейчас всё объясню! Зла мне не желают! И охране угрозы нет! И вообще, тебе здесь не место! Выйти немедленно из РЕМ-фазы, и я тебе перезвоню!

Однако Салазар и не подумал уходить. Проявившись полностью, он с яростью обвёл нас взглядом, а затем начал эмоционально махать руками и, судя по движению губ, выражать свою злость и на словах.

— Я всё равно тебя не слышу! — заявила я. — Потом выскажешься! Уйди отсюда!

— Ира, немедленно слезь с меня. Мы сами разберёмся, — с недовольством произнёс Лука и попытался сдвинуть меня, но я вцепилась в него как клещ и прошипела:

— Только двинься, и я год с тобой разговаривать не буду! Да и не время сейчас с Салазаром разговаривать. Ты видишь, что он зол, а в таком состоянии может у тебя и в голове покопаться, и в других внутренних органах! Он Тимуру мозг раздавил в две секунды. И в тот момент не сильно злился, а сейчас, поди, знает про охрану. Так что не дергайся! — затараторила я, а потом снова повернула голову к Салазару и добавила: — Даже не думай причинять вред Луке! Это наше с ним личное дело, чем мы здесь занимаемся! Я тебе говорила, что охрана мне не нужна! Ты настоял на этом, вот они голубчики и сидят сейчас под присмотром! Или ты хотел, чтобы я при них занималась любовью с Лукой?

Салазар, судя по мимике, что-то с негодованием закричал, уже не сдерживаясь, и меня это разозлило: