Сновидения (СИ)

Когда боль отступила, а разум прояснился, первое, что я ощутила — пронизывающий до костей холод голой земли. Второе — стук собственных зубов, отдающийся в голове глухим эхом. Тело всё ещё било мелкой дрожью, на лбу блестела испарина, вся одежда вымокла в поту и холодом прилипла к влажной коже, как и растрепавшиеся вихрем волосы. Я ещё какое-то время лежала, скрючившись, как ржавый гвоздь в досках, и приобняв себя за плечи. А потом, сипло дыша, долго, мучительно долго, заваливалась со спины на бок. Я была похожа на жалкую, дряхлую старуху, у которой жизненных сил было с горстку риса в детской ладони. Облизнув шершавые, посиневшие губы, приложила немало усилий, чтобы приподняться на локтях, а после — принять стоячее положение. Меня шатало во все стороны, как безобразную пьяницу. Земля была повсюду: в моих волосах, на лице, одежде, даже под ногтями. Не удивительно, ведь я змеёй тянулась по ней.

Я неспешно пришла в себя и осторожно оглянулась по сторонам. Очередной, но уже нерадушный сон, без тепла принявший в свои объятия. Отчего же так больно? До сего времени единственное, что могло доставить дискомфорт — дуновение колючего ветра. И не было понятно — то ли смеяться в лицо новым ощущениям, то ли проклинать и плакать. Я уныло качнула головой, видя куда более отчётливо, чем в момент мучений. Земля была сухой, неживой, проплешинами покрытая жухлой травой, которая тянулась до горизонта уродливым, грязным покровом. И только старая хижина выбивалась из тошнотворного однообразия пейзажа: крыша прохудилась, доски местами сгнили и почернели, окна помутнели и потемнели от грязи. Было понятно, что здесь давно никто не жил. Это место было пропитано тоской и одиночеством, из-за чего дышалось намного тяжелее.

Ветер вмиг смолк, стало тихо, очень тихо, казалось, что самым громким источником звука стало собственное дыхание. И было в этой тишине что-то угрожающее и зловещее, предостерегающее перед большой бедой. Липкими лапами страх закрался в сердце, и я всей кожей ощутила, как мне не нравилось здесь. Тишина звенела, обволакивая с ног до головы, поэтому чей-то голос, который мог показаться приглушенным и тихим, прозвучал слишком громко.

— Мэй, — позвала меня старушка Микото, и я больше удивилась, чем испугалась. Прислушавшись, я нервно покрутила головой по сторонам, выискивая источник звука. Наконец, мой взгляд остановился на хижине. Будто почувствовав моё внимание, голос вновь зашелестел. — Милая, пожалуйста, помоги мне.

Ладони вспотели от напряжения, и я уже хотела сделать шаг навстречу голосу, но вовремя остановилась. В сердце начало закрадываться сомнение, а тело вновь пробило мелкой дрожью, но уже не от боли.

— Бабушка Микото? — сказала я сипло.

— Мэй, открой дверь, — вновь заговорила Микото, прогремев властно и требовательно, несвойственно для пожилой соседки. — Я не могу больше ждать. — И всё вокруг вмиг сделалось безмерно пугающим и жутким. — Пожалуйста, родная, помоги мне, — нестерпимо добавила, вмиг смягчившись, но на меня это не подействовало.

Я громко сглотнула ком в горле, сразу всё осознав, и сердце моё похолодело от ужаса. По ту сторону двери, в хижине, явно сидела не старушка Микото, и это пугало меня больше всего на свете. Нечто пыталось соблазнить меня, заставить отворить дверь и выпустить на свободу. Но что со мной будет, когда я покорно исполню прихоть?

— Нет, — низменно пролепетала я, сделав шаг назад, ощутив, как горячо и громко билось сердце. Всё тело кричало об опасности, вопило и просило броситься прочь — подальше от злополучного места. Голос пугающе стих, вновь окунув меня с головой в звонкую тишину, где каждая секунда с громом тянулась вечностью.

Тошнота комом подступила к моему горлу, и я зажала рот руками, когда существо вновь заговорило.

— Очень зря, — существо тихо зарычало. — Непослушная, какая непослушная, — продолжило оно, и голос начал приобретать безобразные, злобные ноты, в которых не осталось привычной доброты Микото. — Плохо, очень плохо! — Я не выдержала и развернулась к хижине спиной, и нечто по ту сторону отчаянно и громко заскреблось. — Скоро, совсем скоро, всё случится, наивная девчонка! — залепетал нечеловеческий голос, а потом разразился хохотом, срываясь и завывая, переходя на нечто демоническое, проникающее в самое сердце.

Оставаться здесь дальше мне не хотелось. Не желая испытывать судьбу, я, не оборачиваясь, смело зашагала вперёд. Не хотелось дожидаться того часа, когда зло из хижины выбралось бы на свободу, встретившись со мной лицом к лицу. Шаг перешёл на бег, и я рванула, не пожалев себя и сил. Подальше от этой хижины, существа, кошмара, которые колючим холодом дышали в спину. Бежала я, не оборачиваясь, до тех пор, пока простор голых земель не уступил беспросветной тьме. Настолько глубокой и всепоглощающей, что не было видно ни ног, ни рук. Очнувшись словно от долгого сна, я растерянно оглянулась. Хотя оглядываться было не на что. Куда ни посмотри, везде одна чернота: ни силуэтов, ни очертаний пейзажа.