СНТ

– Незачем вам кормить попов, – весело сказал переводчик. – Человек полетел в космос, вот уже и космонавты свадебку сыграли, слышали? Помилуйте, это абсурд: попы говорят, что никакой другой мистики нет, кроме поповской, а стало быть, и защищаться не от чего. Или если же она есть, то и защитить попы не могут, потому как обманывали вас раньше. Этим молодым религиям всё время приходилось увязывать себя с природной магией – и природная магия никогда не отвергалась, а просто встраивалась в них. Таинства и обряды – чем вам не перекрашенная магия? Вот у буддистов сильные духи природы просто стали частью веры, нормальными защитниками дхармы. Дхарма – это… Впрочем, не важно.

Если иголки действуют, значит в них сила, не описанная в поповских книгах, и книги нужно вовсе отменить. А если не отменять, то просто забудьте об этом и насыпьте вашей Маргарите толчёного стекла в… Чёрт, вы же не в балете. Ну, насыпьте куда-нибудь.

Четыре поколения предков скорбно вздохнули за спиной Анны Михайловны, а сосед продолжал:

– Вам предлагают поучаствовать в игре «все, кто не с нами, те против нас» – то есть все, кто не мы, – еретики, а еретики – пособники дьявола. А пособничество дьяволу – часть веры.

Вокруг стремительно текла короткая ночь.

Город просыпался. Звякнул трамвай, за стеной петушиным криком закричал будильник.

Сосед что-то ещё хотел сказать, но вдруг махнул рукой.

И всё кончилось.

Тягучее бремя выбора отложилось, и комната переводчика выпустила Анну Михайловну, будто клетка птицу.

Она вернулась в свою комнату в некотором смятении.

Не то чтобы слишком много событий для одной недели, но как-то слишком много перемен в привычках.

Одно то, что она перешла на кофейный напиток «Летний», вместо того чтобы варить себе на кухне кофе, стоило многого.

Банку с этим порошком она принесла из гримерной, чтобы лишний раз не встречаться с соседом у газовых конфорок.

В театре она делала вид, что ничего не произошло.

Маникюрша, придя в следующий раз, тоже не напоминала о прежнем разговоре.

Она неодобрительно посмотрела на переводчика, встретившегося ей в коридоре.

– Недобрый взгляд у него, – бросила она мимоходом. – Да, поди, сектант какой-нибудь.

* * *

Анна Михайловна ждала какого-то знака.

Великий город был полон знаков – где-то до сих пор было написано об опасной при артобстреле улице, а на двери её парадной, как и на прочих, эмалевая табличка требовала: «Берегите тепло». Город требовал попробовать крабов и полететь самолётом «Аэрофлота» на курорты Крыма.

Город таил в себе массу знаков – в комнате, которую занимали близнецы, во время войны умирала старуха-оккультистка. Она покрыла все стены и пол загадочными письменами, но они не спасли её от смерти.

Теперь близнецы раз в пять лет делали ремонт, но непонятные буквы всё равно проступали из-под новой краски.

Только для неё знака не было. Она вглядывалась в город в поисках совета, оттягивая визит к священнику.

Но приметы молчали. Разве что у лифта появились две стрелки, нарисованные мелом.

Это дети играли в казаки-разбойники.

Анна Михайловна вспомнила, как отец рассказывал ей о панике в Петрограде, когда ещё до той, первой большой войны горожане обнаружили у своих дверей загадочные пометки мелом.

Там были горизонтальные чёрточки и точки.

Эти точки и чёрточки пугали обывателей, помнивших не только о казнях египетских, но и о кишинёвском погроме.

Потом выяснилось, что разносчики китайских прачечных не знали европейского счёта и помечали квартиры клиентов своими китайскими номерами.

Но Анна Михайловна всё же пыталась увидеть в двух стрелках (одна, потоньше, указывала вниз, другая, пожирнее, вверх) какое-то значение.

Ещё через неделю старики-близнецы что-то намудрили с проводкой у себя в комнате и по всей квартире погас свет.

Переводчик снова зазвал её к себе.

Там горели свечи и пахло чем-то коричным и перечным.

Они говорили о прошлом и о войне, которую помнили ещё детьми.

На мгновение ей показалось, что сосед интересуется ею, но нет, это она интересовалась им. Он явно был моложе – лет на десять, да только мысли о его теле вдруг проваливались в какую-то пропасть, не оставляя места для продолжения.

Сосед меж тем продолжал:

– Понятно, как в те времена, – против нас были немцы и австрийцы…

Кто-то из мёртвых предков Анны Михайловны был как раз убит австрийцами под Перемышлем.

– …Потом венгры, что гораздо слабее, ещё слабее были румыны, почти персонажи анекдотов, и ещё кто-то. Как в прошлые времена – двунадесять языков. У всех были самолёты и танки, и была некоторая сила, но и у нас она есть. И вот начинается состязание военного умения и нравственного превосходства. Тут все средства хороши – что ж не обратиться к демонам? Вон, Черчилль прямо сказал, что готов спуститься в ад и договориться с его обитателями, если они – против Гитлера.

– Да что же делать, Арнольдушко, – всплеснула руками Анна Михайловна. – Что делать, когда всюду обман и предательство?