Сны

Ну, вот, показывает он мне на стул – присаживайтесь, мол. Сажусь. Он мне, с дежурной улыбкой – с чем пожаловали? А я, знаешь, утомился уже к тому моменту бояться. Как-то резко расслабился, вынимаю папку с документами, что мне хозяева всучили, кладу на стол и чистосердечно докладываю, что, мол, не знаю зачем я пришёл, сотрудник я новый, для чего именно меня послали не понимаю, сути вопроса тоже, о чём говорить не знаю, в общем, пусть делают со мной что хотят, но сказать мне нечего! Добавил только, что единственное, что мне понятно, это что вывеску салона хотят снять, а хозяева не согласны. Всё. Отвернулся, чтобы мне сильно стыдно не было. Жду чего он ответит. А он молчит. Не понял, думаю. Поворачиваю к нему голову. А он вижу грустный такой сидит и в окно смотрит задумчиво. Потом говорит – знаете, молодой человек, я сюда точно так же попал. Как это? – спрашиваю. А вот, говорит, дали кучу бумаг, побольше чем у вас, и сказали – разбирайся! И что? – спрашиваю. Вот, видите, сижу, разбираюсь, говорит. И давно? – спрашиваю. Да, года два уже, отвечает. Мне удивительно стало – и что, разобрались? Нет, говорит. Их ещё больше становится, я даже до половины не дошёл. Как же так? – спрашиваю. – А помощники у вас есть? Есть, говорит. Они помогают? – Помогают. – И всё равно не справиться? – Нет. – Да вы шутите, наверное? Он так грустно – ах, если бы, молодой человек? Я давно уже разучился шутить. Вот, говорит, у вас от какого числа документы? Я показываю. Он смотрит так внимательно, и говорит – ну, да, до этого я ещё не дошёл. Думаю, говорит, не раньше майских праздников доберусь. Так что, говорит, можете хозяевам своим передать, что у них есть ещё время. И совсем уж грустно так улыбнулся. Мне его так жалко стало. Как-будто он мне историю своей жизни рассказал и всё сплошь печальную. А говорили мы с ним от силы несколько минут. Я немного растерялся, хотел ему что-нибудь утешительное сказать, поддержать человека. А он вдруг лицо серьёзное сделал, как вначале, когда я только вошёл, и сухо так мне – не смею дольше задерживать молодой человек, всего доброго. Я ему что-то нечленораздельное промямлил в ответ, взял документы эти несчастные со стола, и за дверь. Почему-то задом так и пятился. Глупо как-то. Ну вот, а потом шёл я обратно, до салона, и всё вспоминал этот короткий разговор. Подумал, как хорошо, что я не в его положении нахожусь, у меня-то по сравнению с ним просто рай. И ещё подумал, хорошо, что ты не стал начальником вот таким же. Это всё равно, что в тюрьме сидеть. Я бы, наверное, тебя даже не видел. А ты там, прости за образ, сгнил бы потихоньку. А про тебя потом говорили бы – вот, мол, «сгорел на работе». Чепуха какая-то! Кому нужно такое «сгорание»?

А хозяева, наверное, не поняли, когда я пришёл, положил их папку на стол и так серьёзно знаешь ли, по-взрослому, сказал – до майских праздников вас не тронут! И вышел… Они ко мне с неделю потом не подходили…

Ну, ладно, длинно вышло. Пока. Не болей.

***

…команда Хосепа Гвардиолы сегодня встретится с «Гертой» в Берлине. Баварцы на двадцать три очка опережают дортмундскую «Боруссию» и занимают…

– …Итак, Джимми Карел… ой, молоде-е-е-е-ец!!! Молодец!!! Тридцать семь баллов был его лучший прыжок…в этом заезде…получает он тридцать пять…и…остаётся на третьем месте…

– …вторую строчку…двадцать один год ему исполнится шестнадцатого мая… Если он сумеет войти в тройку лучших…общего зачёта, то…он станет вторым в истории самым молодым призёром кубка мира. Франк-Петер Рёш, в сезоне восемьдесят третьего-восемьдесят четвёртого годов…э-э-э…выиграл, правда, кубок мира и ему тогда было двадцать лет. К слову, Тарьей Бё и Эмиль Хегле Свенсон впервые отметились в призовой тройке генеральной классификации в двадцать два года…

– …у Шон Мёрфи. А перед этим…в шестом фрейме…серию свою лучшую в матче провёл Марк Селби, девяносто одно очко, но последний, красный, не удалось забить… Семь-три…

***