Сны

— Профессор, я ведь без палатки, нужно с кем-то договориться о ночевке…

— Об этом не нужно беспокоиться, я взял с собой две. У вас будет свое убежище.

— О, здорово, — ей трудно было скрыть разочарование, тон голоса предательски понизился, — спасибо большое. А я-то уже подумала…

— Что подумали? — Вместо улыбки его лицо помрачнело. — Пойдемте, нам уже заняли место.

Кто-то из пофессуры махал им рукой. Она не стала вглядываться, просто пошла следом. Напряжение неопределенности снова повисло между ними. Обед плавно перетек в ужин с шашлыками, коньяком, анекдотами, играми, песнями-плясками, и кто-то даже организовал представление. Она отвлеклась от своих тяжелых размышлений, смеялась и играла с остальными, но время от времени ловила на себе взгляд профессора, который держался поодаль. К полуночи веселье поутихло, у костра остались только самые стойкие, но и они старались вести себя тише. Она уже забралась в палатку и свернулась калачиком в спальном мешке, который ей одолжил профессор, как вдруг услышала приближающиеся шаги и совсем рядом его голос:

— Татьяна, не спите еще? Прошу вас, выйдете, мне нужно поговорить с вами, и этот разговор откладывать больше нельзя. Оденьтесь теплее.

Она выбралась наружу, и он повел ее на другой край плато, спрятанный от чужих газ молодым сосняком. Они устроились на краю отвесной скалы — со стороны казалось, будто они плывут на носу гигантского корабля. Не глядя на нее, профессор спросил прямо:

— Татьяна, я вам нравлюсь? — он повернулся к ней. — Вы смотрели на меня хоть мгновение как на мужчину?

Она повернулась навстречу. Его лица не было видно, вокруг темно, лишь линии, силуэт, отсветы и огни вдали за его спиной.

— Почему вы спрашиваете? Это важно? Насколько я понимаю, у вас кто-то есть.

Он немного помолчал.

— И правда, люди, способные видеть такие сны, очень чувствительны и обладают очень хорошей интуицией. И умеют ускользнуть от ответа, даже когда их припирают к стенке.

Она хотела выпалить «Что вы хотите сказать, профессор?!» или «Что вам от меня нужно?», но сдержалась. Он глубоко вздохнул.

— Простите… Это важно, потому и спрашиваю. Потому что вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Если говорить начистоту, то я люблю вас с тех пор, как увидел вас первый раз в секретариате. Вас тогда как раз поздравляли с замужеством. Тогда вы только вышли замуж и были счастливы. Такой прекрасной улыбки, наполняющей все вокруг ярким светом, я в жизни больше ни у кого не видел. Но ваша улыбка быстро погасла, и я понял, что вам несладко замужем, но вмешиваться не мог. Я старался держаться подальше, уехал и не возвращался как можно дольше. Мне было больно видеть вас, я ничем не мог помочь. Теперь все изменилось. Теперь моя миссия — вывести вас из кромешного ада, в котором вы живете, наверно, даже не осознавая, насколько вам тяжело. Теперь я могу вам помочь, но…

Он замолчал. Глаза давно привыкли к темноте, и мир вокруг становился завораживающе таинственным и прекрасным. Небо, как сокровищница, сверкающее звездами, манило ввысь, и все внутри сжималось от тоски по идеалу, по невозможному, неосуществленному, несбыточному.

Она осторожно заговорила:

— Если я скажу вам, что вы мне нравитесь, что вы очень нужны мне и не только как… профессор, это что-то изменит? Хотя вы значите для меня гораздо больше… вы моя путеводная звезда! Это так. Вы — белые снежинки во мгле, которая сковала меня и не дает свободно дышать!..

— Татьяна, подождите! — он стремительно приблизился к ней, сел напротив и взял ее за руки, — Моя миссия вовсе не заключается в том, чтобы… Точнее, я помогу вам выбраться из тьмы, но вовсе не так, что буду светочем, за которым вы пойдете к исцелению. На самом деле вам ничего такого не нужно, никакой внешний источник света, потому что маяк, путеводная звезда, снежинки, пробивающиеся сквозь тьму — это все вы сами, все это внутри вас, ваша суть. В вас столько света! Я видел это, я видел, как вы сияете! Поверьте, это так, я могу лишь напомнить вам об этом. Есть люди, которые заставляют других отвернуться от своего внутреннего света, потому что хотят использовать их свет только для себя, или потому, что сами, не обладая светлой внутренней сутью, чувствую себя с такими, как вы, слабыми, бесполезными, бесцветными.

Она разволновалась и от его слов, и от прикосновений его рук. Она видела его глаза, как он смотрел на нее, как звезды отражались в его зрачках. Она задрожала и попыталась освободить руки, но он сжал их крепче. Она постаралась справиться с волнением и заговорила:

— Профессор, вы ведь также обладаете внутренним светом. И силой. Но… вы поведете за собой кого-то другого…

Он разжал ладони, резко поднялся и отошел в сторону. Она снова почувствовала сдавливающий горло комок и жжение в груди. И тоже встала. Ее знобило. Она повернулась и сделала шаг, чтобы уйти, но его слова заставили ее остановиться.

— Вы правы… У меня есть девушка, и мы собираемся пожениться. Она беременна… Татьяна, она чем-то похожа на вас, она замечательный человек… Боже, я не могу поступить иначе! Я люблю ее по-своему и буду стараться сделать ее счастливой…