Сны

Как им это удается? Лис часто-часто заморгал, словно это могло помочь отогнать сон и усталость – шли четвертые сутки их плавания, которое весьма походило на бегство – на самом деле оно таковым и являлось, просто разум всегда ищет оправдание и приличную упаковку совершенным поступкам. Лет десять тому назад штурманом у него был отставной офицер английского флота, мир праху его, так тот (особенно когда напивался) охотно делился подробностями своей службы.

Иногда это были вещи полезные – если раньше они шли на абордаж сломя голову и наудачу, теряя при этом зачастую половину абордажной партии (а иногда и больше), не говоря уже о повреждениях собственного корабля, то благодаря его наставлениям подготовка к абордажу была если и не пересмотрена, то серьезно изменена.

Теперь над палубой шхуны натягивали прочную сеть для защиты от падающих обломков рангоута. Для защиты квартердека и полуюта, где находились средства управления судном, между правым и левым бортом воздвигали две баррикады из бочек, наполненных железным ломом. Концы реев снабжали крюками для разрыва такелажа судна противника.

Кроме абордажных топоров и сабель часть абордажной команды была вооружена портупеей Эдварда Тича, по крайней мере, на Тихоокеанском побережье считают, что именно Черная Борода ее придумал – это два широких ремня, перекинутых через плечи и крепившихся к поясу. На каждом ремне имелось три или четыре петли, в которые вставлялись пистолеты. Получалось, что владелец такой портупеи имел при себе от шести до восьми заряженных пистолетов, причем мог стрелять, не вынимая их из петель.

Все это позволило очень существенно уменьшить потери, а в совокупности с заходом по солнцу, залпом картечи перед самым абордажем и атакой двумя группами (с носа и кормы), очень часто потерь не было вовсе.

Другие его рассказы были познавательны – как оказалось, дисциплина на пиратских кораблях была ничуть не хуже, чем на кораблях английского флота. А часть своих правил Черный «Барт» Робертс, чей кодекс поведения на борту негласно считается эталоном в пиратской среде, перенял именно у военных моряков.

Например, на корабле запрещается играть на деньги в кости и карты, свечи и лампы должны быть погашены в восемь часов вечера, и если кто-нибудь из экипажа захочет выпить после этого часа, он должен будет делать это на открытой палубе в темноте (по поводу выпивки на судах английского флота, Лис усмехнулся, у меня большие сомнения), ну и, наконец, самовольно покинувший корабль или вышедший из рукопашного боя во время сражения, должен быть наказан смертью или высадкой на необитаемый остров.

Иногда в историях проскакивали откровенно забавные моменты – в военных сводках для сведения общественности никогда не упоминался термин «отступление» или «поражение», поскольку боевой дух нации должен быть всегда на высоте. Вместо этого простым смертным сообщалось о «тактической перегруппировке» и «стратегическом перестроении».

Вот и сейчас они не спасались бегством, а «шли установленным курсом на максимально возможной скорости». Курс постоянно корректировался – Леон использовал любой просвет в тучах, дабы определить нынешние координаты корабля, а экипаж, который ел и спал прямо на палубе, поднимал, либо убирал – по ситуации – паруса.

На наше счастье, он поправил бандану, на минуту выпустив штурвал, «Мэри Диар» очень хорошо ходит при боковом ветре и под острым углом к нему – а ветер именно такой. Наихудший ветер – попутный, в этом случае шхуна начала бы рыскать, и ее преимущество в скорости перед фрегатом улетучилось бы как… Как что? Он наморщил лоб, только не спать, до Кокоса, если верить Леону (а почему я должен не верить?) остался дневной переход. О чем я? А-а, улетучилось бы как… Интересно, мысль опять ушла в сторону, насколько отстал от них фрегат? Тут много факторов, устало пожал он плечами, ветер – это раз, ну, с ним мы разобрались, он наш, общая скорость – это два, тут тоже все понятно, фрегат тяжел и неповоротлив, мастерство навигатора и рулевого – это три, вообще обсуждать нечего – и он, и Леон – они оба ходили в этих широтах с детства, иногда он ловил себя на мысли, что штурман определяет координаты просто оглядевшись вокруг – как мы ориентируемся в городе – только в качестве домов, улиц и площадей выступают волны, облака и птицы.

С последними, кстати, в открытом море большие проблемы, он чуть подумал и, усмехнувшись, решил – значит, только по волнам и облакам.

Так о чем все же я? Он помотал головой, но так и не вспомнил – ведь это было так давно, несколько столетий назад. Когда я мог спать и видеть сны. А теперь?

А теперь – Боги не спят. Никогда не спят.

Сон восьмой Прыжок. Почти что не успел.

Погода испортилась окончательно.

Причем удручало совсем не это, он философски пожал плечами и в сердцах плюнул за борт. Философски – потому что ситуация эта повторялась уже не регулярно, она повторялась постоянно – тупая и всепоглощающая вера в прогноз погоды, а точнее – в местную разновидность Гидрометеоцентра, и во всемирную паутину.