Сны

Став на колени, левой рукой показала Аниска Сидящему кукиш, а правою повергла к поросшим густою черною шерстью ногам Хозяина праздника бутылку водки и колбасу.

«Не соленая», — не то прошептала, не то подумала она, кладя земной поклон и целуя предупредительно поднесенное к ее губам холодное как лед раздвоенное копыто. Сидящая у трона старуха с коричнево-темным лицом и в черной рубахе спрятала приношение в корзину.

Аниска встала с коленей и, ведомая почтительно изгибавшимся перед Хозяином тем же Огненным Змеем, обошла трон властелина и снова нагнулась, чтобы поцеловать последнего сквозь вырез сиденья. Отблеск ярко пылавших огней трепетал на красноватом металле тронного кресла. Сунувшая было под него голову Аниска внезапно отпрянула в ужасе, но справилась с собою и неимоверным напряжением воли заставила себя поцеловать… свое собственное бледное лицо, безучастным безжизненным взором встретившее поцелуй в холодные, неподвижные губы… Изо рта этого окаменевшего близкого и вместе чужого лица чуть-чуть пахло сивухой.

Змей помог Аниске приподняться с колен и повлек ее в сторону.

— Живо, — не то шептал, не то шипел он на ухо ведьме, — а то он еще расспрашивать станет, сколько скотских и человеческих душ ты загубила, какие болезни наслала, у скольких коров молоко отняла; да потом тебя за твою леность и накажет. Пойдем скорей, пока он твою водку дует!

Вмешавшись в толпу покрытых мехом или одетых в дырявые платья бледных с серо-сине-зелеными лицами чертей и нагих колдуний, Аниска и ее спутник видели издали, как козлоногий Хозяин приказал побить какую-то ведьму, явившуюся к нему без особых заслуг и с пустыми руками.

Не щадя своих длинных хвостов, два черта пребольно стали стегать не то недогадливую, не то слишком жадную бабу. Та громко выла и просила ее отпустить, обещая на будущее время стараться и принести в следующий раз целую четверть самого лучшего самогона и рубль серебром.

Одна за другого подходили к трону ведьмы, хвастаясь напущенными на соседей болезнями, выдоенным до крови скотом, испорченными свадьбами и другими делами. Смуглая с жесткими волосами молодая цыганка приволокла даже украденного ею где-то, хныкавшего потихоньку двухнедельного младенца. По безмолвному знаку Черного Козла десятки рук с крючковатыми пальцами потянулись к подарку, и маленькое белое тельце, жалобно пискнув, исчезло в разношерстной свите владыки ночного празднества. Принесшая дар была благосклонно отмечена когтем властелина, нацарапавшим какой-то знак на лбу осчастливленной колдуньи.

— Пойдем поближе к столам, чтобы место занять получше, — пригласил Аниску Огненный Змей.

— Только нельзя ли подальше от Черного? От хозяина. Я его боюсь. Того и гляди, обидит.

— Ладно. Я и сам не собираюсь тебя ему уступать… Ему только попадись, он на всю жизнь испортит, — отвечал Змей, пробираясь сквозь толкавшихся ведьм, бесстыдно заигрывавших с чертями, и нечистых, хваставшихся нагло своими лошадиными и, ослиными, волчьими и прочими звериными членами. Некоторые явно гордились длинными когтями на пальцах рук и ног. Часть была в шляпах, скрывавших остроконечную маковку головы и рога. Другие, наоборот, не без тщеславия, выставляли последние. Двое или трое имели роговые наросты в виде когтей не только на пальцах, но и на локтях и коленях. Значительное большинство нечистых было обезображено каким-либо недостатком: сбитые на сторону или приплюснутые скотские носы, рты до ушей, косые глаза и торчащие мохнатые уши обнаруживали нечеловеческое происхождение их владельцев.

Аниска невольно взглянула на своего спутника и рассмотрела, что, когда тот смеется, у него видны острые, тонкие, загнутые, совсем как змеиные зубы.

Ведьме стало страшно, и она задрожала.

— Поздно! Разглядывала бы раньше, — грубо сказал Змей и, отвернув лицо, повел Аниску к столам…

На деревянных и глиняных тарелках, блюдах и плошках там обильно были расставлены: толстыми кусками нарезанное сало, мелко накрошенное вареное и жареное мясо, колбаса, гуси, творог, простокваша, груды ломтей сероватого крошащегося, явно с какою-то подмесью хлеба, горы вареного картофеля и большое количество бутылей и кувшинов с напитками. Не было видно ни яиц, ни рыбы, ни солонок.

Около этих столов вертелись уже, похотливо облизываясь и потирая сморщенные жилистые руки, несколько старых ведьм и одна совсем молодая, почти еще девочка, с толстым животом, тонкой шеей и необыкновенно длинным разрезом глупо улыбавшегося рта. Похожие на мочалку волосы торчали нерасчесанными жесткими прядями. Девочка посылала себе в рот ломоть за ломтем со стоящих на краю стола блюд. Около нее сидел, пуская слюну, большой борзой кобель белого цвета.

— Это подменыш. Она должна скоро умереть, — пояснил Змей, заметя удивленный взгляд своей спутницы.