Сны Черной Жемчужины

Пока мы ехали по городу, оба напряженно молчали, ожидая, что Тоджо или Кавано в любой миг заявятся в зеркале заднего вида.

Кен замедлился у платных ворот и без слов отдал мне билет. Мы проехали на шоссе, окруженное металлическими стенами.

— Что снится драконше? — тихо сказал Кен.

— Дом.

— И война?

— Да.

— Ты будешь говорить со мной не так коротко?

— Нет.

— Ты не можешь все время меня избегать.

— Я хорошо умею избегать. Я — королева отрицания.

Кен посмотрел на меня с надеждой из-за моего обманчиво бодрого тона. Я изо всех сил держала себя в руках. Он приподнял бровь в стиле хитрого лиса, и обычно я таяла от этого. Но не теперь.

— Когда мы доберемся до реки Аисака, тебе придется выпустить Черную Жемчужину.

— Боже, а что мы сейчас сделали? Разве не выпустили ее из пещеры?

— Да, — мрачно сказал Кен. — Но она была в глубоком сне десятки лет, еще больше — заморожена Юкико. Она еще не полностью свободна, над этим нужно еще поработать.

— И?

— И что?

— Тут явно напрашивалось «и».

— Почему ты так говоришь? — Кен довольно мило нахмурился.

— С тобой всегда есть не озвученное «и». Что-то опасное или ужасное.

— Я не вру тебе, Кои.

— Нет, но ты король частичных объяснений, — какая отличная из нас королевская пара.

Из задней части грузовика донесся приглушенный стук, Кен вдруг резко свернул к вратам выхода. Меня отбросило влево, я задела его левую руку, не успев схватиться за панель. Когда мы выровнялись на другом шоссе, поменьше, где не было стен, Кен вздохнул и уперся локтями в руль. Дорога временно была чистой, тишина — напряженной, и пейзаж сливался полями с темными силуэтами традиционных домов.

— Помнишь, как слуга Улликеми, Мангасар Хайк, порезал тебя и Марлин? Как он использовал вашу кровь для магии слов?

— Конечно, — мои пальцы задели тонкий след от ножа Хайка на моей щеке.

— Я рассказывал раньше, что магия вне способностей нашего вида требует крови. И великая магия требует освобождения сущности — рождение или смерть.

— Никто не умер, когда я выпустила Улликеми. Даже Хайк.

— Да, — сказал Кен. — Это было неожиданно, — может, из-за этого он решил показать меня Совету. Или не Совету, а привезти для планов Зеркала, чтобы выпустить Черную Жемчужину. Все запуталось, и я хотела, чтобы кто-то сказал мне, что правильно, а что нет. — При этом ты чуть не убила Дзунукву, высасывая силы…

— Не специально!

— …и была под влиянием Буревестника.

— Древнего как Улликеми и Черная Жемчужина.

— Хераи-сан решил, что комбинация жизненной силы Дзунуквы и пожирание снов двух древних — Улликеми и Громовой птицы — дало достаточно сил, чтобы выпустить Улликеми из плена человеческого мифа.

В конце я съела и сон Кена. Сон обо мне, видение в первобытном лесу. То видение удержало меня в реальности в важный миг, когда я была переполнена снами и могла последовать в забытье с Улликеми. Забавно, что он не упоминал это.

— У тебя случайно нигде не припасен еще один древний? — я взглянула на знак шоссе на случай землетрясения, который мы проезжали, вместе с картинкой огромного сома. Мама в детстве рассказывала о мадам Пеле, топающей ногами, из-за чего острова и дрожали, но папа всегда винил землетрясения в Орегоне большого сома, живущего в разломах.

Я указала на следующий знак землетрясения.

— Постой. Это же не по-настоящему? Под Аомори же не живет большой сом?

— Конечно, нет. Это миф, — он был слишком серьезен. Даже не приподнял бровь в этот раз. Мне не нравилось, что он не рассказал сразу о плане с рекой Аисака.

— Нам нужна жизненная сила? Если ты, я и Кваскви отдадим немного крови, этого не хватит?

— К сожалению, — сказал Кен с серьезным тоном, от которого зубы сводило, — кому-то придется умереть.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— Ты только теперь сказал? — завизжала я. Все ругательства и гадкие имена казались жалкими по сравнению с моими ощущениями. Он открыл во мне новый уровень злости. Он не мог доверить мне эту важную информацию до последнего мига? Я сжала губы и надавила кулаками на глаза, сдерживая бесполезный поток злых слез.

Кен включил правый поворот и съехал в сторону старшей школы Товада.

Он подъехал к автомату оплаты за проезд, повернулся ко мне со спокойным и раздражающим видом, из-за чего я ощущала себя раздавленной эмоционально. Он поймал мой взгляд темными прудами смешанных эмоций.

Я не могла сдержать дрожь в животе.

— И как мы это сделаем?

Кен вытащил билет из-за щитка над стеклом и скормил его автомату вместе с йенами. Врата поднялись, и он повел грузовик с большей силой, чем требовалось.

— Ты съешь мой сон, жизненную силу моей сущности, и, когда я буду почти при смерти, Юкико-сан заморозит меня.

— Это самый глупый план из всех, что я слышала. Издеваешься?

— Это единственный шанс. Сломить власть Тоджо. Заставить Кавано-сана увидеть, что мир уже не такой. Побороть неправильное. Разве не стоит ради этого рискнуть жизнью Вестника?

— Ты не сделаешь из меня монстра! Я не хочу быть в ответе за твою смерть, даже если ты козел.

Кен подъехал на большую парковку, пока я возмущенно дышала. Он выключил двигатель и склонил голову, пристально глядя на свои ладони на руле.

— Я в ответе за несколько смертей.