Сны (ЛП)

Еще один поцелуй, на этот раз глубже, если это вообще было возможно, и его руки крепко сжали ее бедра, натягивая ее на Яксли, когда он втолкнулся. Глубокий крик вырвался из ее рта в его, когда Гермиона застонала от дискомфорта, и ее руки снова надавили на грудь Пожирателя, пытаясь отбить его. Не обращая внимания, он снова толкнулся вперед, чувствуя, как ее уютные стенки открываются ему, когда он скользит все глубже. Изысканное чувство герметичности Гермионы, обернутое вокруг него, заставило его разорвать поцелуй и зарычать от удовольствия. Его руки скользнули под ее ягодицы, подтянув ее вверх, пока он еще больше протискивался внутрь, но теперь это стало делать легче, поскольку предательское тело Гермионы стало сочувственно реагировать на действия мага.

И затем что-то внутри Гермионы сломалось. Вызванный в результате его напора поток желания Яксли Гермионой мгновенно поднялся. Внезапное понимание того, что это всегда должно было быть так, что между ними что-то есть, что-то, что она чувствовала прежде, всего за маленькую секунду, когда он держал ее во время их побега из Министерства Магии. Это заставило ее обернуть ноги вокруг его спины, и двинуться ему навстречу, чувствуя теперь все так же ясно, как он. Гермиона обняла его за шею, потянув свою голову вперед, и их губы встретились, так же убедительно и страстно, но уже по ее выбору. Свирепость этого жеста поразила их обоих.

Экстаз Гермионы и ее внезапное участие, заставили Яксли наслаждался каждым толчком его прекрасной любовницы, которая с каждым разом становилась все более жидкой вокруг него. Он знал, что она не продержится долго, но тогда он тоже не будет, и именно так все и должно быть между ними. Он сделал несколько коротких жестких ударов, чтобы проникнуть глубоко и поразить тот сладкий рубеж, который дал бы Гермионе столько удовольствия, что она бы вскрикнула, когда Яксли это сделает. Ее голова опиралась на стену, в то время, как она держалась только за его таз. Дыхание мага было тяжелым и рваным, а ее частым и слабым, и они взорвались почти одновременно. Размягшие складки Гермионы наполнились, когда Яксли опустошился глубоко внутри нее.

Долгое время они, замерев, оставались на месте. Гермиона теперь прижала свою голову к его плечу, ее дыхание все еще было быстрым и соответствовало ее сердцебиению. Она не хотела отпускать человека, который крепко держал ее в своих объятьях. Ей еще нужно было почувствовать его чудесное прикосновение, но в то же время она не хотела, чтобы он видел ее лицо, стыдясь предательства своего тела, и отсутствие самоконтроля, мысли о чем уже наводняли ее мозг. У Яксли тоже не было желания отпускать Гермиону из своих рук. Его собственное дыхание было тяжелее ее, и более неровное, но трепещущие вздохи, которые она издавала, заставляли тело Гермионы трястись более прикольно возле него, и хотя его неотложная потребность была насыщена, он знал, что забежал намного глубже, в какой-то момент не сумев остановиться.

Яксли полагал, что должен чувствовать себя виноватым. Если бы он был нравственным человеком, он никогда бы не взял Гермиону таким образом. Так же как и она, как он знал, но девушка, в конце концов, стала так же активно вовлечена в то, что они делали, и не было никаких сомнений в том, что она с самого начала… это невероятно. Чувство вины не в природе Яксли. Человек с сильными страстями и убеждениями, он всегда жил с врожденным чистокровным высокомерием, которое обеспечивало абсолютную убежденность в том, что он может делать все, что захочет, и иметь все, что пожелает. Ничто не остановит его. То, что случилось с Гермионой, ничем не отличается, и галлюцинация, которую он так долго проживал в своем видении, была его оправданием: он был прав, когда взял ее, независимо от ее первоначального отсутствия желания.

Гермиона все еще дрожала, когда Яксли наконец отпустил ее. Она все по прежнему не смотрела на него. Унижение за то, что произошло между ними, поглощало ее. Это произошло точно так, как предсказали ее кошмары - каждый поцелуй, каждый удар, даже шумы, которые они производили, когда потеряли рассудок, - и она наслаждалась этим больше, чем любая другая интимная встреча, которая когда-либо была у нее.

Именно это каждое утро ужасало Гермиону в бодрствовании и заставляло ее потеть, трястись и плакать - знание о том, что ей каждый раз нравилось то, что она и этот Яксли делали во сне. И даже зная, кем он был и что он сделал бы с ней и ее друзьями… Что лишь чудом ему удалось упустить их в тот день в Министерстве Магии - этого было недостаточно, чтобы она перестала жаждать его прикосновения. Его силовое поведение возбуждало ее так, что было трудно сохранять спокойствие. Яксли, как и Малфои, был умным магом и каким-то образом сумел удержаться от Азкабана после кончины Волан-де-Морта, но Гермиона была уверена, что его сердце все еще черно как никогда, и знала, что ее желание к нему недопустимо.