Сны о красном мире

…Четвертый круг – фокусирующий – якорь и два вектора, включаются почти сразу же за третьим.

Тишину разбивает древняя клятва:

– Я вижу и принимаю тебя и телом, и сердцем, и разумом, и сутью, – говорит один голос и другой следует за ним. – Сейчас и всегда. В каждом из миров и за гранью.

В черных глазах теплый огонек, словно сквозь закопченное стекло в старой лампе. Сердце бьется в такт в темноте на расстоянии вдоха. Губы оставляют на волосах тень поцелуя. И когда протянутой в темноту руки касаются кончики пальцев, взвиваются вверх и в стороны, одеваясь в золотое сияние, узкие клинья крыльев, сотканных из света, с тонкими росчерками перьев с серебристой кромкой. Свет завернулся спиралью и рассыпался, блестками опадая к ногами. Фигура, сложенная из звезд и кругов, дуг и лучей, центром которой были двое, расслоилась в пространстве и прогнулась внутрь и наружу, вытягиваясь спиралью и сжимаясь в пружину.

Мост протянулся отсюда и за грань, вздрогнул от тяжести ступившей на него ноги в заношенной сандалии и хаос посмотрел серыми глазами цвета пыли, держа в сухой ладони струны и жгуты, приковавшие мир и убивающие его…

– Я пришел взять, что мое. По праву крови и силы.

Вторая нога встала на мост, и мир содрогнулся, прогибаясь под гнетом зияющими ранами разломов.

Сейчас, – образ-предел.

Старый Мастер облегченно выдохнул, отдавая свою суть миру.

Последняя капля. Малость.

Я то, что живет, и то, что живет, есть я, – растворяясь во множестве отсалютовал Зейт.

Измененная суть потянулась по мириадам связей к старой шершавой ладони стоящего на мосту. Вспыхнул слепящим серебром росчерк полумесяца на узкой ладони разрушителя, взвился, рассекая жгуты и струны, отделяя грядущее и от вероятного.

– Назови себя, разрушитель основ!

– Гай Ринар Сарк, Мастер Иллюзий, – глумливо отозвался голос, и растаял, а темная фигура распалась туманом.

И мир выдохнул, сбрасывая полог багровых облаков, подставляя израненные бока целительному свету.

Знак-разрыв проявился вовне, сверкая золотом.

Впились в ладонь искры-камни, и сотворенная плоть поддалась, расползаясь, осыпаясь на протянувшийся за грань путь серой невесомой пылью, опадая тающим в лучах туманом.

– И что теперь? – спросила она, чувствуя кончиками вытянувшихся золотых крыльев мириады новых еще не случившихся связей.

Мост тянулся за грань. Сжатая пружина вибрировала от скопившейся энергии.

– Все что захочешь, – отозвался он. – Путь открыт. Осталось выбрать вероятность.

Цветные мерцающие ленты веером-спиралью брызнули из-под ног, вплетаясь в дрожащую от напряжения пружину-мост.

– Только одну? – удивилась и немного обиделась она, потому что это было, словно выбирать из сотни любимых платьев одно красивое, или одно удобное, словно выбирать из множества родных людей одного надежного, или одного близкого, словно выбирать… А выбирать ей всегда было сложно.

– Иди, – сказал Мир голосом на расстоянии вдоха.

Прижимаясь к бьющемуся в такт близкому сердцу, протянула руку.

Мир сжался в сверкающую точку, и пружина разжалась.

Выбор был сделан.

Сейчас и всегда. В каждом из миров и за гранью.

По праву крови и силы.

Вместо эпилога

Интерлюдия 1.

Ярко светило солнце. Сквозь ветви старого клена пробивались лучи, дробясь в густой тени, куда кто-то подтащил старую скамейку с ободранной краской. Одна из чугунных ног была короче других, и скамья норовила завалиться, но кряжистый ствол поддерживал надежно. Спинка пестрела выцарапанными признаниями и бранью. Признаний было больше и это радовало. На скамье сидел высокий худощавый мужчина с черными глазами. Несмотря на то, что было довольно жарко, одет он был в щеголеватый темный костюм. Облокотившись на спинку, он наблюдал за подпрыгивающей на лужайке с редкой травой девочкой в коротковатых джинсах и старых кедах.

– Может, хватит играть с тенью? – поинтересовался мужчина.

– Ну, па, – заканючил изумрудный сполох и принялся, расставив руки на подобие крыльев носиться по лужайке.

Интерлюдия 2.

Владыка ат Джен, не дождавшись дочь в ее покоях, пересек женскую половину дворца и спустился в библиотеку. От запаха старой кожи, пергамента и чернил у него, как всегда, засвербело в носу. Надежда отыскать Этину среди книжных полок до того, как коварный недуг, проявляющийся безудержным чиханием и слезящимися глазами, сделает свое коварное дело, была слабой, но вот-вот должны были прибыть послы Союза Шести и будет неправильным, если единственная дочь владыки не почтит их вниманием.

Он успел чихнуть всего пару раз, как Этина появилась сама. На ней был домашний наряд, волосы убраны в две простые косы и никаких украшений, полагающихся дочери владыки по статусу. В руках девушки была книга, которую род хранил уже много поколений. Он сам часто держал ее в руках и знал, что первая страница без уголка, на третьей – второй сверху абзац обведен, закладка-тесьма, обтрепавшаяся по краю, когда-то приплавлена огнем.

Интерлюдия 3.

– Ваше величество, – советник королевы поклонился и занял полагающееся ему место слева от трона.