Сны принцессы Лилиан

... Мистификации нагромождались одна на другую, а наиболее крупной из них была сама новопровозглашенная Эпоха. Тогда, в первые годы ЭВС, это ни для кого не было тайной; находились люди, открыто не приемлевшие этого и протестовавшие единичными голосами. Однако возможность сделать головокружительную карьеру, опираясь исключительно на собственные мозги, работала беспроигрышной приманкой для всех, у кого они были. Псевдопознавальческий бум лавиной тотально захватывал людей, не признавая тормозов вроде здравого смысла или морали.

Те, кто планировал и запускал широко разрекламированный проект под названием Первая Дальняя экспедиция, заведомо обрекая тринадцать человек на нелепое топтание на месте в пространстве и трагически-бессмысленный прыжок во времени, тоже, наверное, по-своему искренне служили человеческому познанию. А юноша Феликс Ли, чудом попавший в состав экипажа "Атланта-1", был просто счастлив. Щенячьи счастлив - несмотря на то, что не носил очков и прекрасно понимал, в какое время живет.

Потом, после того, как фальшивый прогресс взорвался закономерным кризисом, глубоким и безвылазным, военные власти разных частей разодранного мира, не сговариваясь, восславили и канонизировали Эпоху Великих Свершений. Когда у народа практически ничего нет, очень удобно, чтоб у него хотя бы оставались идеалы. Тем более что о конце Эпохи никто никогда не слышал; почему бы не верить, что она таки продолжается и по-прежнему возносит человечество к вершинам... только не здесь, не в провинции, не дома, - а где-нибудь подальше, в столице или на соседнем материке...

Другое дело, что уж в наше-то время, в сто девятнадцатом году от ЭВС, в это верят лишь желторотые идиоты, наивные шестнадцатилетние очкарики. У взрослых, выживающих на черных работах и в очередях, на подобные мысли просто нет ни сил, ни времени. Уличные пацаны вроде Фрэнка, являющие собой новое поколение, вполне комфортно чувствуют себя в нынешних реалиях; им не нужна какая-то другая жизнь.

И есть еще один путь, возможно, не самый худший: тот, который выбрала Лили. СОН... да, вечный прекрасный СОН.

... Полукруглая луна незаметно перекатилась на противоположный край неба и перестала отражаться в пруду. Джерри встал. Наверное, надо идти в беседку и попробовать уснуть... он криво усмехнулся. Дрожь нездорового возбуждения сотрясала все тело, как это бывало с ним уже не раз - например, после того вечера с вербовщиками, - и Джерри по опыту знал, что у сна нет никаких шансов. Ничего. Зато он не пропустит того рассветного момента, когда проСНЕтся, наконец, Лили...

Никогда она не проСНЕтся.

Эта мысль ударила его, словно хлестко брошенная кем-то другим, посторонним. Простая и окончательная, не подлежащая обжалованию. Никогда; и надо быть не очкариком - слепым, чтобы скрывать от себя эту жуткую и очевидную правду. В общем-то, ради этого Лили и шла сюда, в Замок спящей красавицы, в то единственное место, где только так и можно жить... существовать?.. Нет, все-таки жить. Красиво, ярко, счастливо. Во СНЕ.

Только об этом она и мечтала, когда чуть более суток - вечность? назад ложилась спать на берегу пруда, устраиваясь поудобнее, по-детски сворачиваясь калачиком на влажной траве. Не проСНУться больше... И они с Фрэнком были кретинами и циниками, когда тащили ее, спящую, куда-то, перекладывали с места на место, будто безвольную куклу. Лили сама сделала свой выбор. СОН.

И даже если прав Фрэнк, если через несколько дней, недель, месяцев СНА ее маленькое тело незаметно прорастет корнями, соединяясь с землей... что ж. Это тоже ее выбор. И тоже - по-своему жизнь.

Она сама говорила.

"Ничего ты не знаешь. Ни-че-го. Почему ты решил, что реальность - вот? Может быть, настоящая реальность - мои СНЫ..."

Она имеет право.

* * *

Фрэнк громко сопел во сне, и этот звук заполнял собой всю внутренность беседки - не храп, а именно сопение, сосредоточенное, детское. Лунный свет пробивался сквозь стену из плюща; в зыбком освещении Джерри разглядел, что боксер свернулся эмбрионом на боковой скамье, предусмотрительно подобрав под себя руки и ноги. На дощатом же сооружении посреди беседки, неестественно вытянувшись в струнку, спала Лили. Все-таки сделал по-своему. Дурак.

Ее дыхания почти не было слышно.

Она показалась ему еще легче, чем несколько часов назад, девушка-перышко, девушка-пушинка. Даже странно: Джерри никогда не считал себя сильным физически. И, помнится, по-рыбьи хватал губами воздух, когда пришлось выносить Лили на руках из бурлящей толпы на площади, где показывали фильм... неужели это было на самом деле?..

А она в тот день была одета в голубое платье из иной эпохи. Он, Джерри, подслеповатый лопух, даже не заметил сразу, а ведь она... Уже тогда она выбрала себе другой мир, в котором ни ему, ни тем более Фрэнку не было места.

Ее лицо с темными дугами ресниц и спокойным изгибом губ казалось перламутрово-серым... конечно, это эффект лунного света. И вообще, смотреть надо не на нее, а под ноги и на ветки встречных кустов... осторожнее!