Сны принцессы Лилиан

Песок, которым были посыпаны дорожки парка, всегда казавшийся принцу мягко-пружинистым, острой болью врезался в босые подошвы; да это скорее мелкий гравий или каменная крошка. Невольно вспомнился ильмийский фокусник, ходивший по щетине укрепленных вертикально пик и стилетов. Эжан затормозил и несколько секунд не мог понять, что больнее: стоять, бежать или передвигаться на цыпочках. Смешно, стыдно, недостойно! - он ругал себя последними словами, но несерьезное препятствие и вправду надолго задержало его. В конце концов принц приноровился идти - не бежать, нет! - ставя ноги на колючий песок прямо, сразу на всю стопу. Мелькнула совсем уже трусливая мысль вернуться-таки за сапогами, - проклятье! Хотелось плакать.

Но он шел вперед, и ноги становились все менее чувствительными. Уже стало возможным прибавить шагу, что Эжан и сделал. Порывы ночного ветерка черкали по щекам свежей прохладой. Низкие ветви деревьев задевали за голову и цеплялись к волосам.

Еще чуть-чуть - и он увидит беседку.

- Подумай: еще чуть-чуть - и я стану королем! - внезапно донеслось откуда-то сбоку. - И ты пожалеешь.

Эжан остановился.

* * *

Их было двое: мужчина и женщина. Обыкновенное полуночное свидание придворных в королевском парке. За последние ночи принц несколько раз напарывался на такие вот парочки, слышал хихиканье, шепотки и другие звуки, от которых его неизменно кидало в краску. Особенно неловко, болезненно было сознавать, что со стороны могут показаться чем-то подобным и их с Лилиан ночные встречи, их великая, настоящая любовь...

Женщина приглушенно рассмеялась. Что-то знакомое и одновременно пугающее, заставившее Эжана сойти с дорожки и притаиться за древесным стволом. Кстати, стоять босыми ногами в траве оказалось не в пример легче, чем на песке; даже приятно. Как он раньше не додумался?

- Я не обещаю на тебе жениться, - продолжал мужчина, - но, поверь, от звания первой фаворитки тоже так просто не отказываются.

В изумлении, огромном, как ночь, Эжан прикусил губу. Он узнал голос: важному, самодовольному тону не хватало точной, будто удар палаческого кнута, резкой сухости, чтобы принадлежать старшему советнику Литовту. Неотточенный, неоперившийся.

Кавалер Витас.

Женщина что-то ответила: неразборчивая тень низкого грудного голоса. Витас начал возражать - но тоже приглушенно, и до Эжана долетали только бессмысленные обрывки отдельных слогов. Порыв ветра затушевал их могучим шелестом листьев; а когда волна схлынула, под ней обнажились иные звуки. Борьба, жаркий шепот, женский вскрик, а потом то самое, от чего надо бежать, зажав уши, пылающие под пальцами...

- Не смеши меня, - вдруг совершенно трезво и серьезно сказала женщина.

Голос кавалера Витаса прерывался, жалко хватаясь за остатки важности и самодовольства:

- Несчастная... Когда начнется землетрясение... становись в дверной проем... или в оконный... может, останешься жива. Если повезет...

Они говорили еще минуты две, негромко и почти спокойно. Эжан оставался на месте, мелко переступая исколотыми и озябшими ногами. Прислушивался к их разговору - так напряженно, что забурлила трелью кровь в висках. Кружилась голова, а еще было мерзко и стыдно: он чувствовал себя соглядатаем, шпионом.

И еще раз почувствует себя так, если не хуже, - когда придется рассказать обо всем услышанном учителю. Придется: ведь среди рваных слов то и дело мелькало: "орден", "стабильеры", а один раз, кажется, - "заговор"...

- Ты всегда был пешкой, Витас, - отчетливо и устало сказала она. - И будешь ею.

Принц снова подумал, что откуда-то знает эту женщину, - вспомнить имени он не мог. Ну и что? Речь совсем о другом, о важном, о судьбе королевства, об угрозе жизни людей Великой Сталлы... Надо слушать, услышать как можно больше, передать каждое слово магу Агатальфеусу Отмеченному, потому что если не он, то кто сумеет помочь?..

- Не пешкой, а королем, - возразил сын господина старшего советника.

И - через несколько секунд:

- Только не говори, что ты увлеклась этим... бастардом.

Она засмеялась.

Она смеялась - точь-в-точь, как тогда, - и Эжан, не помня себя, шагнул вперед... И увидел их: две плоские черные фигуры на фоне сизого неба вокруг ущербной луны. Худой и высокий кавалер Витас с изогнутым ястребиным носом. И она, тоже высокая, плавная, словно начерченная по лекалу, с тяжелой башней прически на голове. Вот башня покосилась назад, и хищный клюв склонился над запрокинутым женским профилем...

Дальше Эжан не смотрел.

* * *

Лилиан, Лилиан, Лилиан, Лилиан... Лили... ан. Ее имя спуталось в петлистый узел и завязло на губах.

Эжан выбежал на поляну. Было тихо; трели сверчков и чье-то шелестящее стрекотанье не нарушали тишины. Серебристо поблескивал пруд, смутно белела беседка. Принц опрометью бросился туда - хотя уже понял.

Ее здесь нет.

Он вошел в беседку. Здесь было темно: лунные лучи сдавались перед живой стеной плюща. Здесь всегда темно... только таинственные отблески в глазах Лилиан, в изгибе ее шеи, на прядях летящих волос... И - ничего: лишь ее губы, ее шепот, ее дыхание... только вчера.

Вечность назад.