Сны в ожидании зла (СИ)

Он сказал это очень громко, и в тишине, накрывшей город, его слова услышали все. Они даже увидели его. Странник отличался от всех чужестранцев, когда-либо приходивших в Сумеречный город. Он был высок и хорошо сложен. Чужеземец был немолод, но и не стар. В нём чувствовались безграничная сила и мудрость. Длинные темные волосы были собраны в хвост. В них пробивалась седина, что придавало его облику благородство. Серые, почти бесцветные, глаза не выражали ни любви, ни ненависти. На губах играла лёгкая полуулыбка уверенного в себе человека. Но, он выглядел усталым. Будто он слишком долго был в пути, что и неудивительно, ведь Сумеречный город находился в пустыне. Одежда странника была из дорогой ткани. Серебряные застёжки украшали пояс и плащ. Одежда путника была тёмно-серого, почти чёрного цвета. Оружия у него не было. Странно. Путешествовать в пустыне без оружия было опасно, но странник думал видимо иначе. Или у него был какой-то секрет, охранявший его жизнь. Жители города почувствовали исходящую от странника угрозу. Они отступили в надежде, что жрецы смогут их защитить, если это потребуется. Они смотрели на верховного жреца. Вдруг он вздрогнул, развернулся и невидящим растерянным взглядом уставился на Странника, словно только что его заметил.

— Я знаю, куда отправился ваш Золотой страж, его союзники и их Вожак, — повторил чужак.

Странник говорил медленно и очень чётко, разделяя слова паузами. Каждое его слово ударяло в самое сердце, его слова эхом отдавались в замершем воздухе. И вновь тишина. Стена, отделяющая, запрещающая, невидимая.

— Я знаю, — снова повторил чужестранец. — Я знаю, и я могу вернуть их, но с одним условием.

Жрецы молчали. Старейшины тоже. Молчали жители города. Мир безмолвствовал, молчали границы и межграничные земли. Молчание кричащей тишины. „Опять молчание разума, опять сомнительное право“, — подумал странник. Минуты, растягиваясь, казались вечностью, они порождали разбегающуюся трещину, разделявшую странника-чужеземца и страдающий от неизбывного горя город. Минуты, превращенные тягостным молчанием в вечность, планомерно убивали надежду путника получить желаемое вполне законным путем. Тишина была осязаемой. Жрец медленно поднял глаза на чужака. В эту секунду верховный жрец окончательно понял, кто стоит перед ним. Сомнений у него больше не было. Теперь нужно было что-то предпринять, чтобы защитить свой город и его жителей. Верховный жрец принял решение, изменить которое могла лишь его смерть. Из сгорбленного, убитого горем тщедушного старика он в одно мгновение превратился в уверенного и сильного мужчину средних лет.

— Уходи, — приказал он, обращаясь к путнику. — Ты здесь чужой. Уходи.

Резким жестом жрец указал на невидимую границу, разделявшую его и странника. Жрец говорил уверенно, к нему вернулись его прежние силы. Он расправил плечи и гордо поднял голову. Вот теперь он и, правда, походил на верховного жреца.

— Мы не желаем сделок, порождение тьмы, — сказал он отчётливо. — Уходи, пока я не назвал тебя истинным именем, чужестранец. Ты ведь знаешь, что тогда будет с тобой? Думаю, знаешь. Теперь же мы отпускаем тебя, ты вправе продолжить свой путь. Мы хотели принести тебя в жертву, но ты неугодная богам жертва. Мы ошиблись, и они жестоко покарали нас даже за мысль. Уходи и не мешай нам, мы же будем служить Золотому стражу, как прежде. И он, видя нашу веру, вернётся. И вновь Лабиринт сновидений будут охранять стражи. Но, и сейчас такому как ты здесь не место. Уходи. Ты, наверняка, уже узнал то, зачем явился сюда, ведь так?

— Хорошо. Я уйду, — усмехнулся Странник. — Я уйду, но к вам не вернётся ни Золотой страж, ни союзники. Может быть, Вожак, если решится покинуть стаю, вернётся, чтобы стать новым богом в забытой другими богами пустыне, но тогда вас ожидают дни и ночи, полные тяжёлых кошмаров. И к вам будет взывать непролитая кровь, и земля, ждавшая этой крови, станет для вас чужой. Вы утратите былое могущество и потеряете память предков.

Бросив свои обвинения, словно проклятия, Странник повернулся спиной к жрецам, старейшинам и жителям городка, и направился к городским воротам. Он уходил, унося в сердце горечь, он уходил, унося в душе тьму. Странник покидал город, забыв о своих мечтах, он исчезал в вечерних сумерках, похоронив в горячем песке холод души и надежду на добровольное жертвоприношение…»