Сны за полночь

Он наполнился слезами, искрящимися бриллиантами солнечных звёзд. Бум!

Лепестки его разверзлись и замироточили кристаллами слёз, проливаясь на сухой асфальт и впитываясь без остатка. Бум!

Её глаза наполнились солёной миры и оросили землю, питая жизнь сущего. Бум!

Цветок и она были целым и уходили вместе, оплакивая юность, прощая жизнь. Мама, прости! Бум…

Серый дымчатый провал и вот она, вторая картина….

Она в своей старой школе, которую закончила, бог знает, как давно, но она снова юна и выпускница последнего класса. Все экзамены сданы и впереди только праздник в честь выпуска. Она в классе, переполненном такими же, как и она, выпускниками, одетыми в праздничные наряды. Она знала, что за дверью в коридоре их всех ожидают родственники, чтобы порадоваться грандиозному событию вместе.

Она вышла из классной комнаты и сразу его нашла, он стоял напротив двери и улыбался ей. Дедушка, её любимый дедушка, умерший, когда ей было четырнадцать лет, а сейчас стоявший живой живехонек среди прочих родителей. На нём был парадный костюм, который она запомнила ещё, будучи ребёнком. Он обнял её, он был горд внучкой, завершившей важную ступень жизни, и готовящейся к преодолению новых высот. Но грусть была в его блестевших жизнью глазах. Дед наклонился к ней и промолвил:

– Я бы хотел с тобой остаться, дорогая моя, но не могу. Не положено мне находиться здесь больше отведённого времени. Открою тебе один секрет, о котором узнают, только перейдя за черту. Если человек при смерти, то есть в коме, два месяца – то у его души есть шанс вернуться обратно в родное тело; если время отсрочивается больше, чем на два месяца, то тело заселит скорее чужая душа, но вероятнее всего, что душа вовсе не вернётся в тело. А посему смириться необходимо и отпустить с миром любимого близкого человека. Запомни это, дорогая.

Он отпустил её и пошёл по коридору в нарастающую темноту, а за ним последовали другие призраки, другие души, что пришли проведать и поздравить своих любимых чад. Они все растворились в чёрной точке школьного коридора.

Она вновь провалилась в пелену тумана, которая из белёсой переросла в серую марь, насыщаясь багровыми волнами…

Разрушенный город. Серый и безликий. Обескровленный и безжизненный. И Она – женщина с чёрными длинными волосами, растрепавшимися и оплетшими её узкие плечи. Женщина, лица которой не разглядеть из-за кровавой маски, багровыми струйками стекающей на грудь и живот, пачкая руки и помечая ноги, оставляя кричащие отметины на узорчатой юбке и орошая землю, из которой растут уродливые цветы. Женщина пугает её, простирая к ней обожженные до костей руки, и кричит таким диким и разрывающим воздух ором, что цветы, созревшие и насытившиеся кровью, раскрываются и вместо сердцевины у них разверзнутые рты. И они кричат в унисон с Нею. Это крик ужаса. Это песнь агонии. Это предвестие смерти.

***

– Марика, пойдём сегодня в парк? – Ия заканчивала с завтраком, а дочка уже вертелась у окна, заглядывая за занавеску.

– Да, мамуль! Такая погода за окном! А папа с нами пойдёт? – Девочка вынырнула из-под золотистого кружева, отделявшего мир кухни и быта от мира окна.

– Нет, он сегодня занят, – ответила Ия, отправляя в раковину чашку с тарелкой. – Но в другой раз обязательно с нами пойдёт. Он дал слово.

– Раз дал, значит, точно пойдёт. – Марика бросила серьёзный взгляд в сторону коридора, но он быстро сменился просветлением и озарением чего-то восхитительного. – Мамуль, а мы можем взять с собой новый фотоаппарат? Он такой классный и снимки получатся лучше, чем на старом. Можно его взять с собой?

– Я как раз и хотела тебе предложить включить в нашу прогулку эксперимент с новым фотоаппаратом. – Женщина улыбнулась, наблюдая, как дочь поспешно надевает туфельки. – Но ты меня опередила.

– А можно я тоже сделаю несколько снимков? У него такой классный дисплей, на нём всё-всё видно, – протараторил детский голосок. – Можно-можно?

– Я думаю, что ты уже взрослая девочка и справишься с новой техникой в два счёта.

– Ура! Здорово! – воскликнула довольная девочка и притопнула ножками. – Одевайся скорей, мамуль!

Сентябрь был её любимцем среди остальных месяцев. Его спокойная и миролюбивая душа, гармонично объединявшая лето и осень, покорила её в раннем детстве. Этот месяц хранил секрет бытия и мира, он предрекал близящийся сон природы, но не подгонял, а, напротив, кристаллизовал каждый день прозрачной благодатью солнечной любви. Ни один из его братьев не мог дать такого совершенства. Сентябрь как будто был создан для постижения внутреннего мира и согласия с самим собой. А сколько красок он умещал в своих тридцати днях!