So let it be written: подлинная биография вокалиста Metallica Джеймса Хэтфилда

На предыдущих альбомах каждый участник записывал свои партии отдельно, но Рок хотел, чтобы все ребята играли в студии, придавая песням более живую атмосферу. Как признаются сами музыканты, раньше атмосфера в студии была натянутой. Поскольку Рок был практически пятым участником группы, во время записи царила более расслабленная атмосфера, не говоря уже о личных взаимоотношениях.

Рок сделал так, чтобы отчетливо было слышно каждый инструмент – даже бас Ньюстеда. Благодаря этой свободе музыканты, особенно Хэтфилд, смогли раскрыться так, как никогда прежде.

Лонн Френд, который по-прежнему писал для журнала RIP, был приглашен в секретную обстановку студии One on One, чтобы написать о том, как продвигаются дела. «Зимой 1990-го и весной 1991-го мне пришлось анализировать процесс записи с очень интимной точки зрения, – объясняет Лонн. – Потом я поделился этой информацией с нашими читателями из первых рук. Однажды вечером Джеймс пригласил меня в свою “палату смерти”; так он иронично называл комнату, где стояли микрофоны, отвечающие за его классическое гитарное звучание».

На этом альбоме Хэтфилд оставил огромный отпечаток – вероятно, даже больше, чем на любом предыдущем. «Тем вечером он показал мне небрежно написанные тексты, которые станут душой и сердцем пластинки, потрясшей мир, – вспоминает Френд. – Таким образом, ребята сочиняли альбом, Ларс и Боб Рок были ключевыми игроками, архитекторами и фактически держали в руках сценарий… но именно музыкальный гений Джеймса взращивал этого монстра». Френд вспоминает, что, несмотря на давление, Джеймс оставался доступным и коммуникабельным: «Он всегда был юморным и изредка замкнутым. Было видно, что в этом заключалось его безумство/гениальность».

Несмотря на то что Рок был продюсером, записью по большей части занимался Рэнди Стауб. Их ассистентом был Майк Таччи – очень умный и талантливый звукоинженер, который позже работал над пластинками Megadeth и Lynch Mob. Майк сразу же заметил гениальность Джеймса: «Я провел с ним в студии девять месяцев, и, несмотря на то что прежде работал с другими метал- и рок-группами, я был весьма впечатлен. Джеймс был уверенным и безупречно выбирал музыкальные размеры. А его лирика была на гораздо более высоком и глубоком уровне, чем я встречал прежде, и лично я считал его ядром группы, – добавляет он. – Джеймс был приземленным и настоящим. Остроумным тоже, и находиться с ним всегда было в радость. Его присутствие вдохновляло».

Альбом назвали Metallica, который из-за полностью черной обложки вскоре нарекли «Черным».

По словам Хэтфилда, названием и лаконичной обложкой альбома музыканты хотели обратить внимание слушателя непосредственно на музыку, а не на модную отвлекающую обложку – такой подход работал только при наличии достойных песен. К счастью, они были не просто достойными; они, по наблюдениям многих, были поразительными. 12 августа 1991 года альбом Metallica увидел свет, навсегда изменив облик рок-музыки. Фэны с ночи выстраивались в очередь и ждали открытия музыкальных магазинов, а в первую неделю только в Америке было продано 600 000 копий.

Пластинка не сильно отличалась от того, что группа делала раньше, но сочетала в себе все лучшие элементы прошлого с чем-то новым и свежим. Не было больше сложных прогрессивных партий и десятиминутных треков. Вместо них появились более простые аранжировки «куплет-припев» с мощными сочными хуками[31].

И хотя многие закоренелые фэны предположили, что группа продалась, большинство признали, что именно такой альбом Metallica и должна была выпустить. Для музыкальной индустрии, стоявшей на распутье, это был нужный альбом в нужное время. «Я не сразу в него въехал, мне понадобилось некоторое время, – признается Рекс Браун из Pantera. – Может быть, года два. После этого до меня дошло, что пластинка охуительная. Но я действительно считаю, что многие подростки, послушав альбом, сначала посчитали себя обманутыми».

Альбом начинается с песни, которую читатели журнала Kerrang! назовут «лучшей метал-песней современности»: Enter Sandman. В ней присутствуют все фишки мощной рок-песни с налетом тяжести. После жутковатого вступления классическая песня переходит в запоминающийся, трижды повторяющийся рифф, который, как предположил Дэвид Фрике из журнала Rolling Stone, «взорвет колонки на радио».

Далее идет могучая Sad But True, и, как однажды описал менеджер группы Клифф Бёрнштейн, «под эту музыку надо вырывать зубы». В студии ее медленный пониженный рифф стал предметом постоянных дискуссий. Предложение Боба Рока замедлить рифф сработало идеально.

От предыдущих альбомов эта пластинка отличается наличием более медленных песен, первая из которых – The Unforgiven. Гармонии Хэтфилда поражают, а мощная лирика придает ощущение исповеди и откровения. Фанаты «старой школы» поначалу сжались в страхе, но радиостанциям новое направление группы пришлось по душе.