Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России 1725-1825

2 Намеренное ими освобождение Ивана Антоновича из Шлиссельбургской крепости к приводу в Санкт-Петербург и к возведению на престол полагали они, Мирович и Ушаков, почитая, как и выше упомянуто, себя одних к тому весьма достаточными, тем самым совершенно в дело и к желаемому ими концу произвесть, следующие способы столь довольными, что от них себе всемерно благоуспешного в своем намерении конца ожидали.

А как ни в чем больше, как во освобождении и выводе Ивана Антоновича из крепости Шлиссельбургской затруднения находили, то для преодоления оных к достижению своего намерения, положили они лучшим посредством, чтоб сему их злого предприятия в дело производству быть по отшествии Ее Императорского Величества в Лифляндию на третий, или поздно на пятый день, а отнюдь не далее недели. И тогда иметь лжесоставленный и написанный Мировичем от имени Ее Императорского Величества указ к состоящему в Шлиссельбургской крепости караульному офицеру, которым бы был он, Мирович. Приехать [следовало] часто упомянутому Ушакову со оным указом в назначиваемое ему тогда время, как он, Мирович, в крепости Шлиссельбургской на карауле состоять имел бы, под именем подполковника и Ее Императорского Величества ордонанса Арсеньева в 12-ть часов пополуночи, к самой пристани на шлюпке, которую б ему нанять во что, б ни стало в Санкт-Петербурге.

И, подъехав на оной шлюпке к крепости, как скоро лишь часовой окличет, тогда сказать ему, что куриер от государыни, и в то время уже шлюпку немедля отпустить, а ему, Ушакову, имев на себе камзол штаб-офицерский с позументом, который для сего случая нарочно Ушаковым по условию с Мировичем сделан, и прочие наружности в таком состоянии, как бы тем вяще показываться мог всем за небеззнатного человека, вошед в крепость, и оказать свой вид гораздо важно и храбро и с Мировичем во уважении отданного Ушаковым указа, поступать бы так, как с офицером, которого будто бы отроду не знавал. А Мирович, получив оный указ, в самый тот момент, отнюдь нимало мешкая, всей команде [должен] прочесть, чтоб им тем лучше вперить в мысль сие повеление и тем бы привесть в состояние ко исполнению их намерки и тогда, не медля ни мало, тотчас, взяв из фронта 8 человек рядовых, арестовать и сковать коменданта и тот же час ему, Ушакову, самому идти к состоящим при упоминаемой содержащейся под караулом особе офицерам и объявить им, что он от Ее Императорского Величества прислан к караульному офицеру, который оковывает коменданта и кой тот час к ним будет, приказывая притом, чтоб они между тем убирались.

А как бы скоро Мирович к ним пришел и посредством освобождения из-под караула получили бы Ивана Антоновича, то б тот же час, взяв крепостную шлюпку и гребцов, посадя с собою на оную шлюпку для битья тревоги барабанщика, и следовать бы в Санкт-Петербург.

С сим-то способом лаская себя произведши освобождение Ивана Антоновича и выведши его из крепости Шлиссельбургской, намерение их состояло, прибыв в Санкт-Петербург к Выборгской стороне, представить его артиллерийскому лагерю, а если ж того лагеря там не находилось, то ни мало [не] медля к пикету того [же] корпуса на Литейной стороне стоящему, которого они, хотя в нем и никакого предварительного соглашения или другого какого приуготовления Или сообщников действительно не имели, следственно, и ни малейшей справедливой надежды в том, как единственно только на удачу не полагали. Но потому предпочтительно избрали, что во оных полках против прочих многолюднее и гораздо больше отважливее потому состоят, как из многих полков лучшие собраны, следственно, и к сему их предприятию они почитали их способнее, нежели другие полки.

И, прибыв туда, имевшему при них барабанщику приказано б было бить тревогу, причем бы собравшемуся народу чинили б они объявление, что представляющаяся особа есть действительно государь Иван Антонович, который по седмилетнем в крепости Шлиссельбургской содержании оттуда ими самими высвобожден. И в надежде той, что по отбитии тревоги любопытный народ, по обыкновению к тому месту сбираться не оставил бы, имели б они, Мирович и Ушаков, оного, а паче артиллерийских служителей к признанию Ивана Антоновича государем скланивать и о восприятии им престола лжесоставный ими манифест тогда прочитать, не сумневаясь, что как в собирающемся народе, так и в корпусе артиллерийском по прочтении того манифеста, коего такой силы составленным быть почитали, что во уважении прописанных в нем обстоятельств и возражений как народ, так и артиллерийский корпус не оставили бы к ним пристать и единомышленниками учиниться.