Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России 1725-1825

И потому оная караульная команда, отступя от приступного места, собрався против места лежащих пожарных инструментов, требовала у него, Мировича, виду, по чему поступать? Который им и ответствовал, что он имеет верный вид, для чего и побежал он, Мирович, за имеющимися у него лжесоставными письмами, кои пред начатием того смятения выняв он из-под подушки, близ кордегардии сверх лестницы в имеющуюся на стене расщелину подоткнул. И, оттуда взяв, пришед и прочитал пред всею командою сочиненный им от имени Ивана Антоновича манифест. Одне те токмо возражения, которые больше, по его мнению, команду тронуть и к намеренному его, Мировича, предприятию их возбудить могли б, а не с самого начала оного ниже до конца, но середину написанного в нем.

А по прочтении оного всей команде учинил приглашение такими речми, что «поздравляю вас с государем!». Но бывшая с ним, Мировичем, при приступе вся фронтовая команда, также и случившийся тут по принуждению Мировичеву комендантский канцелярист Кондратий Михайлов в ответах своих объявили, что хотя Мировичем указ был и читан, но в каком оный содержании и к чему клонится, кроме солдата Егора Козмина, никто понять не могли, а другие, во отдалении стоя, и не вслушались. Да и он, Козмин, вслушался только, и то не довольно внимательным образом, из того читанного Мировичем указа, о какой-то будто увезенной денежной казне. А о поздравлении им, Мировичем, с государем ото всей бывшей в допросе команде единогласно о неслыщании такого им поздравлении уверяется. В чем Мирович, хотя в выговаривании о поздравлении с государем речей утверждается, но в том, однако, согласным состоит, что как тогда при большом смятений был шум и такое развращение, что солдатство, смотря на сию тревогу, может, каждый имея особые свои мысли, всемерно того и вслушаться не могли.

А учинив сие, Мирович, отошед шагов около четырех или далее от команды, кричал находящейся при той казарме гарнизонной команде, чтоб они не палили, а в противном случае он, Мирович, будет по них из пушки палить. Но, не получив от них никакого на то ответа, а усмотря в то же самое время стоящего на галерее гарнизонной команды сержанта, кричал ему, чтоб он шел к нему. Но как он не пошел, то послал он, Мирович, за ним вооруженных солдат и приказал его взять. Которыми к нему, Мировичу, и приведен. Коему, придав он, Мирович, из своей команды солдат, приказал сказать гарнизонной команде, чтоб не палили, подтверждая притом, паки тож, как и сам он той команде кричал, чтоб палить перестали, угрожая пушкою. О коей, как он, Мирович, изъяснился, что хотя-де сии речи о стрелянии из пушки им и говорены были, токмо од в том намерении не был, чтоб пушечною пальбою команду овладеть. А только к одному той гарнизонной команды устращиванию с намерением то чинил с тем, чтоб буде они с трех посылок не сдадутся и останутся со своим устремлением, то идти ему уже со своею командою на оных грудью на штыках.

Но посланный от него, Мировича, сержант не с другим успехом пришел и ему объявил как тож, что они палить будут.

О коей посылке к склонению гарнизонной команды, чтоб не палили, вся бывшая при Мировиче в приступе фронтовая команда, яко же и поручик Чекин, в сходствии его, Мировича, показания. А сержант Иштиряков показал, что он с вышеписанными Мировичевыми приказаниями к гарнизонной команде и от оной со упомянутым выше сего соответствием к Мировичу ходил по усильственному принуждению оного Мировича. И что слышав от него те речи, [что] ежели он, Иштиряков, не пойдет, то [бы] велел солдатам его колоть, в чем и он сам, Мирович, не заперся.

Видя ж он, Мирович, такое устремительное от гарнизонной команды сопротивление, побежал в комендантские покои за ключами, которых места, где они висели, он, Мирович, еще прежде знал. И для того нашед оные, взяв с собою солдат человек до шести и прикликав артиллерийских служителей и оных капрала, приказывая понудительно их солдатам с собою взять, кои и взяты. И так с артиллерийскими человек до десяти забрав, пошел на бастион за пушкою [170]. А по приходе на оный бастион велел артиллерийскому капралу и всем бывшим с ним взять медную шестифунтовую пушку и везти в крепость. А он, Мирович, между тем приказав артиллерийскому капралу идти и достать из погреба пороху и снаряды и, взяв ядра и картечи, нести к приступному месту, сам несколько отстав от везущей пушки, подтверждал стоящему как на том бастионе, где оная пушка, взята, так и прочим часовым кричал, чтоб ружья, при них имеющиеся, зарядить и из крепости никого не пропускать. А кто прорвется и поедет по реке в лодках, по тех стрелять. А кто в крепость едет, тех свободно пропускать.