Со смертью заодно

Сама расплата прошла целиком по сценарию ярла с обязательным небольшим фристайлом от нас с Журавлевым. Первого одноглазого разбойника Браги устранил лично в лучших традициях диверсионных операций. Подобрался тихонько в рассветном влажном тумане и перерезал „бастардом“ горло. Получилось достаточно зверски. Второго он тут же ослепил „Блиндом“ и взялся всерьез за третьего. С последним вышла заминка. Норг непременно хотел дать возможность уряднику самому завалить гада, а у того что-то ничего путного не выходило. Закончилось тем, что ярл, потеряв терпение, пришил циклопа уколом в сердце, а Журавлев отделался свезенной набок физиономией и еще парой повреждений. От пучеглазого, конечно, не от Браги. Тем временем второй нелюдь оклемался, продрал глаза, но тут уже я оказался начеку. Мои мытарства с пращей не прошли даром. Я со второй попытки ослепил монстра. Тот с похвальной смекалкой метнул на звук каменюку. Снаряд врезался в гранитный выступ рядом со мной и разорвался не хуже осколочного снаряда. Одним куском мне тут же перебило левую руку, вторым попало в верхушку шлема. Картинка вокруг слегка поплыла, но я быстро вернул себе фокус. Ярл плевать хотел на мой перелом и не успокоился, пока я не записал циклопа на свой лицевой счет. Заняло это примерно час. Семь потов и переломанные ребра достались мне на десерт, но не беда – малое целительное зелье сработало как надо.

Результат – целых три Уровня. Одно Обаяние (по настоянию начальства), Магия Природы. Последний свободный левел – Владение холодным Оружием. Хватит мне себе пальцы „Моргенштерном“ отбивать и потом не знать, как чашку с чаем уцепить на привале. Ярл на мой выбор хмыкнул, но по его лицу я видел – он остался доволен. С полученными упражнениями с пращей двумя левелами, я стал уже шестнадцатый (еще до фактории, я взял за инферналов Природу, а две Стрельбы отхватил автоматически, по результатам тренировок). Итог – полет нормальный…»

До торговой станции Болота они добрали на двенадцатый день изнурительного пути. Хляби вокруг становились с каждым днем все жиже и зловонней. Опять стало холодать, но легкие заморозки принесли облегчение – исчезли доводящие до отчаяния тучи мелкой мошкары. Лишь Журавлев бодрился при приближении к родным пенатам, старался, как мог, веселить и подгонять путников. Пиявыч от усталости еле передвигал ноги, и даже двужильному ярлу изменил его обычный непробиваемый циничный апломб. Когда, наконец, они выбрались на сухое плато и Журавлев сказал, что до фактории остался час ходу, остальные путники испытали ни с чем не сравнимое облегчение.