Со всей любовью

И вот в дверях самолета показался он – обескураживающе похожий на свои карикатуры, но тем не менее премьер-министр. Он приветственно поднял руку. Он спустился по ступенькам. Пирс сделал шаг вперед и пожал руку премьеру. Я ощутила рыцарское звание в ближайшем будущем. Тут настала моя очередь. Я сделала шаг вперед и – хрясть! Уже лежу на асфальте. Эти минуты я помню не слишком ясно. Однако я твердо знаю, что премьер-министр всея Англии, Уэльса, Шотландии и Северной Ирландии (не говоря уж о Гибралтаре) узрел супругу главы миссии ее Британского Величества на четвереньках перед собой.

Когда он попытался поднять меня на ноги, то, клянусь, он прошептал: «Дорогая миссис Конвей, это, право же, излишне». Он ведь крайне неопытен, не забывай. Но какая бы мысль ни промелькнула у него в голове, в моей она не мелькнула. Единственной моей мыслью было (и я стыдилась ее еще тогда), что сдобная булочка следит за происходящим по телевизору и утверждается в убеждении, что ее любовник женат на волчице-оборотне, которую, безусловно, следует изничтожить. И вот теперь я здесь. Во второй раз за краткое пребывание Пирса на этом посту моя фотография украсила первые страницы всех национальных газет. В больнице де ла Мизерикордия сестры очень внимательны, кормят прекрасно – если ты способна есть плов, лежа на спине, и я очень привязалась к пауку. Но завтра – прощай все это и прощай Джейн Фонда, «наутилус», миссис Унылая Сливовая Водка, бег трусцой, диеты, экологически чистая пища и противный, изматывающий образ жизни. А девица на прозагарном календаре пусть идет на. Если мои груди обвисают, пусть обвисают, если мои бедра чуть дряблеют, пусть дряблеют. Кого это, черт дери, заботит? Пирс, во всяком случае, кладет на это, так мне-то что нужно?

И вообще, почему меня должны заботить мужчины? Я предпочитаю проводить время с Эстеллой и за письмами тебе – следующее надеюсь написать в вертикальной позе.

А вертикальная поза Пирса сама о себе позаботится.

И как она у Тома?

«Самопредатель, пауков я приношу любовь, что все на свете преосуществляет и Манну в желчь с полынью претворяет».

Держу пари, ты не знаешь, откуда эта цитата. Я-то знаю, но понятия не имею, какой, собственно, в ней заложен смысл. Просто она ко мне привязалась. Я повторяю ее вслух моему приятелю-пауку, и он больше ни разу не упал мне на голову.

Как ты думаешь, я схожу с ума?

Но даже если ты так думаешь, посылаю тебе мою любовь. И если мне когда-либо требовались сплетни из Речного Подворья, так это сейчас.

Рут.

Речное Подворье 1 25 мая

Рут, миленькая!

Я собиралась рассказать тебе про Аттилу Бимбожьего, но опасаюсь снова вывихнуть тебе спину, а потому начну более мягко с Сэмюэла Джонсона.

Том предупредил, чтобы я ожидала встретить человека сдержанного, ученого, англичанина до мозга костей, очень респектабельного и очень женатого. Так с какой стати, спросила я, такой человек заинтересован в издании «Членистографии» и более того – готов предложить мне солидный аванс за мои иллюстрации? Том засмеялся. «Тебе следует понять Сэма», – сказал он и поведал мне следующую историю.

Сэмюэл Джонсон организовал небольшое издательство лет семь-восемь назад, специализировавшееся на издании старомодных книжиц о деревенском фольклоре и разных местных обычаях – ну вроде тех, которые тебе предлагают в сувенирных лавочках Национального треста по охране памятников старины – вместе с вышитыми полотенцами и восковыми свечами. В один прекрасный день литературный агент, благословенна будь его память, предложил ему рукопись из наследия древней и давно забытой почтенной романистки. Сэм был последним шансом – после его отказа рукописи предстояло вернуться в лоно горюющей семьи. Называлось произведение «Уильям приезжает в город» и представляло собой историю викторианского сиротки, который сбегает в Лондон, где его привечают-обманывают-эксплуатируют разные дамы, в чьих домах он ищет работы. «Помесь Диккенса и Дика Виттингтона», – как выразился Том.