Со всей любовью

Я побелела. Что Том ему наговорил? Я перебрала в уме мои главные живописные достижения. Одно панно для комнаты моего сына. Еще одно для сортира моей матери. Еще одно для соседа дальше по улице. Два дурацких заказа для американских нефтяных магнатов. Еще более дурацкий для Кевина. И один отмененный заказ для индийского игрока в поло. Вот и все. Достаточно ли для международной репутации? Спасти меня могла только водка с тоником, и я налила себе стакан, как могла осторожнее в надежде, что Сэм сочтет мой напиток минеральной водой.

«О да, – сказала я и добавила для заметания следов: – В разных стилях. Обычно я пишу крупномасштабнее, но предпочитаю избегать узкой специализации. Так легко впасть в рутину».

Мистер Джонсон кивнул.

«Разумеется. Разумеется. Воображение требует свежести. Но, может быть, у вас найдется что-нибудь показать мне? Я был бы очень рад. Для нас каждый новый художник – это своего рода романтическое дерзание».

Меня трясло. О Господи, думала я, надеюсь, Том прав. Не ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Как он меня предупреждал. Я повернула мольберт так, чтобы на него не падал солнечный свет, и улыбнулась благосклонной улыбкой.

«С удовольствием, – сказала я. – Пожалуйста, сядьте поудобнее, мистер Джонсон. Я поставлю их вот сюда: на белом фоне краски выглядят ярче, мне кажется, и у вас возникнет ощущение перспективы. Это мой первый. К рецепту «Омар На Подстилке С Эстрагоном» – исконное генуэзское блюдо, по словам Тома. Он так много путешествовал. И конечно, вы знаете, он выращивает собственный эстрагон. Широколистный сорт, естественно.

Сэм снова кивнул. Я увидела, как он сощуривает глаза. Видимо, он остался доволен, и я решила сказать еще кое-что.

«Как вы видите, идея заключается в том, чтобы оживить рецепты рисунками, изображающими людей, так сказать, в предвкушении данного блюда. Простое изображение кушаний выглядит так мертво, не правда ли? Тут изображена пара – супруг и супруга, – выражающие восторг по поводу ожидающего их наслаждения». (Ну, это, во всяком случае, была чистая правда.)

«Очень красиво, – сказал Сэм после некоторого молчания. И он одобрительно забарабанил пальцами. – Эти розовые и красные тона будут хорошо смотреться на печатной странице».

«Именно этого я и добивалась», – твердо заявила я.

И мысленно послала Тому воздушный поцелуй. Затем я убрала Омара с его подстилкой и выставила «Венерид Под Хересом». «Рецепт из Нового Света, из Балтимора, – объявила я. – Венериды там в большом почете, как вам известно. Опять вы видите человеческое восприятие». Я уже снова стала сама собой.

Сэм теперь выглядел очень счастливым.

«Очаровательно, – говорил он. – Эти телесные оттенки. Изгибы линий».

Он взволнованно поднялся и пошел через комнату.

«Они заслуживают детального рассмотрения, – продолжал он. – Я немного близорук, знаете ли. А венерид я очень люблю, как и моя дорогая жена».

Я молниеносно приняла меры. Не ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Я торопливо сделала полшага, заслоняя то, как Херес расправлялся с венеридами, и уповая, что чувство приличия остановит Сэма в двух футах от меня. И для полной гарантии повернула к нему мои груди.

Сэм остановился, сощурил глаза и повторил:

«Очаровательно. Надеюсь, у вас есть еще. Я получаю такое удовольствие!»

«Прошу вас, садитесь, мистер Джонсон, и я налью вам еще чашечку чая», – сказала я убедительно, но рискнула отойти от Хереса, только когда Сэм оказался на безопасном расстоянии.

Сел он с некоторой неохотой, и я налила ему чаю, решая дилемму: рискнуть или нет с Soiхаnte-Neuf? А почему, собственно, нет, подумала я. Направилась к ящику и достала из него спрятанную акварель. В мгновение ока Сэм очутился на ногах. Вот я и попалась: мольберт по ту сторону комнаты не был ничем защищен, а в руке я держала наглядную демонстрацию куннилингуса среди ракообразных. Сэм стоял между мной и мольбертом. Рассчитывая на его слепоту, я лягнула торшер. Он опрокинулся, и лампочка, слава Богу, разбилась. Теперь мы благополучно оказались в глубокой тени.

«Ничего, – сказала я. – Я покажу вам, насколько удастся», – и я наложила «Креветки Soixante-Neuf» на первые два рисунка на мольберте.

«Замысел тут более сложный, – объяснила я. – Идея в том, чтобы указать, так сказать, символически, что существует множество способов готовить креветки. Том полагает, что их не меньше шестидесяти девяти, представляете? – Я сделала паузу, чтобы дать почувствовать грандиозность этого. – Иллюстрация задумана как аллегория: фигуры, если можно так выразиться, покоятся на поверхности океана и вместе грезят, можно сказать. Разделяют восхищение перед всеми этими способами».

Лицо Сэма засияло удовольствием еще больше.

– О да, я прекрасно понял. Очень тонко. И какой вкус, позволю я себе сказать: полулежащие фигуры. Недавно мы выпустили прекрасную книгу о полулежащих фигурах Тициана. Я невольно вспомнил – не думайте, будто я хочу вам польстить».

«Боюсь, пока это все, – сказала я с сожалением. – Хотя, если вам интересно…»

Сэм прервал мою паузу мановением руки.