Соавторы

Потом я переверну тебя на спину. Запачкаем алым простынь, не беда. У тебя есть восхитительное место – подвздошные косточки. Они слегка выпирают, когда ты лежишь на спине, я обожаю их бугорки, обтянутые полупрозрачной кожей. Я буду жадно их целовать, а потом… Потом я отрежу кусочек твоей плоти, чуть выше подвздошных косточек, чтобы засунуть внутрь тебя палец и прощупать их совершенную геометрию. Сначала с левой стороны, потом с правой – для симметрии. Когда мои пальцы войдут в тебя, ты уже не сможешь кричать. Ты будешь на изломе входа в ЧИСТУЮ боль. Совершенная нежность распадётся на атомы. Мы станем с тобой по-особому близки.

Тогда я подниму тебя на руки, девочка, и на простыне останется кровяной рисунок от моей живописи – трёхпалая лапа. Это особая ящерка, у неё не пять пальчиков, а три. Я покажу тебе свою татуировку, видишь: ящерка спускается вниз, от шеи к груди, извиваясь греческой сигмой. Мне очень дорога эта наколка. Её делал малаец-убийца.

… Катя медленно повернула голову и с хрипом выдохнула:

– Расскажи мне. Расскажи мне про малайца!

* * *

Мирон, прости. Ты разговариваешь слишком литературно, по-книжному, в жизни люди с твоим диагнозом говорят иначе. Наверное. Но я не знаю в жизни психопатов больших, чем я сама…

Я дописывала историю с малайцем, стараясь не думать о том, что Белка может её вычеркнуть. Белка, Белка, Белка. Моя дорогая, самая родная на свете Белка захватила полную власть над книгой, и мне остаётся либо подчиниться, либо самоудалиться. Из рукописи. Не из нашей жизни с Белкой. Она, как бы пафосно это ни звучало, моя настоящая семья, и существования без Белки я даже не представляла. Да, мама, моя семья! Я вновь и вновь прокручивала в голове события последней недели и задавала себе один и тот же вопрос: как получилось так, что получилось так?

Белка хочет оставить Мирона в живых, потому что именно это советуют издательницы. Пусть. Хотя я видела другую концовку и уже накидала черновик его смерти. Маньяк сделал своё дело. Маньяк должен уйти. Но если все хотят открытого финала…

Да плевать на всех! Так хочет Белка! Я оставлю Мирона в живых ради неё.

Но сначала напишу ключевую сцену.

Надо только к ней подобраться.

Через секс, чёрт возьми.

* * *

Он подложил руку под её поясницу, и Катя выгнулась, словно кожи коснулся оголённый провод. Ещё мгновение – и будет судорога. Порезы на спине отзывались лающей болью, но Мирон оказался прав: к любой боли постепенно привыкаешь, идёт смещение акцентов.

Впереди оставалась самая главная часть ритуала. Ритуала, созданного его преломлённой фантазией.

– Когда часы пробьют семь, ты будешь мертва.

– Я знаю.

Он коснулся губами её уха, и Катя почувствовала, как низ живота сразу налился горячим. Глаза её были по-прежнему закрыты. Мозг отчеканил: нет, это абсурд, ты не можешь хотеть его, он убийца. Он твой убийца!