Собачьи годы

Вслед за чем комендант штейгерского барака дает Вальтеру бумагу, которую тот должен подписать. Ибо согласно параграфам горно-административного уложения, все посторонние лица, спускающиеся под землю с целью осмотра предприятия, обязаны подтвердить добровольность своего намерения собственноручной подписью. Матерн подписывает, после чего его проводят в умывальную, где по принятии сухой ванны ему надлежит скинуть свою верхнюю одежду и надеть светлый комбинезон, шерстяные носки, тяжелые горняцкие ботинки на шнурках, обмотать шею шерстяным шарфом и нахлобучить на голову новенький, сверкающий желтой лаковой краской, но не слишком удобный шлем. Пока он — одно за другим — все это на себя напяливает, он успевает спросить через перегородку у находящегося в соседней кабинке директора рудника Браукселя:

— А Плутон куда подевался?

На что Брауксель, который, хоть и директор, а тоже одну за другой обязан сложить с себя свои мирские одежды и надеть подобающее случаю платье, через ту же перегородку отвечает:

— Плутон при мне. Где же ему еще быть…

Но вот Брауксель и Матерн, сопровождаемые псом Плутоном, покидают штейгерский барак. У каждого в левой руке рудничная карбидная лампа. Этот светильник, равно как и одинаковые комбинезоны с желтыми шлемами, стирают внешние различия между директором рудника и посторонним на руднике человеком. Однако, едва они ступают на дорожку, что ведет вдоль здания управления, некий маленький горбатый господин в нарукавниках, которые недвусмысленно выдают в нем канцелярскую крысу, какого-нибудь делопроизводителя, отлепившись от портала, принуждает их остановиться. Этому предполагаемому делопроизводителю срочно нужно получить от Браукселя несколько подписей на бумагах, накопившихся за время его отсутствия. Весьма порадовавшись знакомству с господином Матерном-младшим и пожелав им напоследок «Добром наверх!», прокурист, наконец, освобождает им путь к башне копра.

И оба, Матерн и Брауксель, сопровождаемые псом, пересекают фабричный двор, по которому бульдозеры-автопогрузчики перемещают туда-сюда штабеля деревянных заколоченных ящиков; но никакого калия — ни на складах, ни на транспортировочных лентах, ни в емкостях.

А когда они, наконец, подходят к подножью башни копра и Брауксель первым ступает на железную лестницу, ведущую на «полотенце», — помост на верхнем шахтном венце — Матерн задает вопрос:

— Что, пса тоже под землю?

На что Брауксель без всяких шуток отвечает:

— Каждый пес выходит из-под земли и в конце концов должен вернуться туда, откуда пришел.

Матерн все еще сомневается:

— Пес никогда не был в шахте.

На что Брауксель очень твердо:

— Это служебный пес фирмы, так что придется ему привыкать.

С этой потерей — еще несколько часов назад он был владельцем собаки — Матерн смириться никак не может.

— Это моя собака! Плутон, к ноге!

Но Браукселю достаточно просто свистнуть, и черная овчарка впереди них взлетает по лестнице на помост, который оборудован где-то на половинной высоте подъемной рамы. Тут, на верхотуре, задувает. Откуда-то снизу и сбоку подъемная машина через систему шкивов приводит в движение подъемный барабан у них над головами: верхний и нижний канаты натягиваются, давая почувствовать всю серьезность предстоящей дороги. Но когда удары колокола — четыре раза, что означает «подавай медленно!» — возвещают о приближении поднявшейся с рудничного двора бадьи, Матерн, пока не поздно, торопится кое-что предложить:

— А что, если нам Плутона здесь на площадке оставить? Кто знает, как он перенесет такой спуск, раз — и вниз, а там, к тому же, должно быть, жарища адская.

Но лишь когда они — пес Плутон между Браукселем и Матерном — уже обременяют собой бадью, директор изъявляет готовность ответить. Звонарь тремя ударами возвещает команду «Завис!», следующими пятью — «Спуск!», и лишь теперь Брауксель произносит:

— В каждом аду свой климат. Придется псу привыкать.

И вот уже последний луч дневного света остался наверху. С канатного спуска — от площадки на высоте тридцать пять метров над землей до главного рудничного двора на глубине восьмисот пятидесяти метров под землей — начинается официальный осмотр предприятия, организованный специально для экскурсанта Матерна, дабы он прямо на месте набирался ума-разума. Ему, кстати, уже рекомендовано раскрыть рот и дышать ровно. Давление в ушах объясняется скоростью канатного спуска, легкий запах гари — трением падающей бадьи о направляющие брусья шахтного ствола. Сквозняк снизу задувает все сильней и уже норовит пробраться в брючины комбинезона и хватать за щиколотки. Матерн осторожно решается заметить, что Плутон дрожит, на что Брауксель невозмутимо изрекает: мол, задрожишь тут, когда всего за одну минуту на такую глубину проваливаешься.