Собачья радость

— Только недолго, — Леня открыл следующий журнал, — представляешь, а здесь пишут, что в двухтысячном году у каждой семьи будет свой персональный кухонный робот!

— Вот пусть тебе робот и готовит ужин, — огрызнулась Лола, — а вообще я думаю, что они имели в виду жену.

Лола открыла морозилку. Вообще говоря, она давно уже не готовила сама и почти разучилась это делать, но для Лени она готова была на многое. На многое, но, конечно же, не на все.

Действительно, не чистить же сейчас овощи! Руки после них не отмоешь! И рыба — она так пахнет!

Лола отложила в сторону вакуумную упаковку форели и остановила свой выбор на готовых отбивных, которые достаточно было положить в микроволновку и разогреть. Она вскрыла упаковку острым, лазерной заточки ножом, выложила отбивные на тарелки и поставила в печь.

Решив, что совершила как хозяйка очень большое усилие, граничащее с подвигом, она поставила таймер микроволновки на десять минут и пошла в кладовку выбрать бутылку вина к ужину.

Дело в том, что на даче у Птичкиных было очень много замечательного домашнего вина. Георгий Андреевич, как настоящий прирожденный химик, не мог остаться равнодушным к самому традиционному разделу прикладной химии — виноделию и самогоноварению. Если его великий предшественник Менделеев сделал неоценимый вклад в производство водки, так что его даже увековечили на этикетке одного из популярных сортов, то Птичкин специализировался на изготовлении вина из подручного сырья — садовой малины, смородины, крыжовника и яблок.

Накануне, в первый день ожидания, Лола и Маркиз продегустировали разные виды домашней продукции выдающегося химика, и самое сильное впечатление на Лолу произвело замечательное малиновое вино, точнее, не вино, а наливка, не уступавшая по вкусовым качествам горячо любимым Лолой знаменитым ирландским сливочным ликерам.

Правда, Леня настаивал на том, что им нужно сохранять свежую голову, и они дегустировали домашние вина буквально наперстками. Теперь же Лола решила, что с засадой у них вышел полный облом, и поэтому вполне можно выпить побольше замечательного малинового вина. Она взяла с полки темную, слегка запыленную, как в настоящем винном погребе, бутылку, осторожно обтерла с нее пыль и направилась в комнату.

— Отбивные будут готовы через десять минут! — проговорила она с порога.

Леня ничего ей не ответил.

В первый момент Лола не почувствовала беспокойства. Она неторопливо шла по чуть поскрипывающему крашеному дощатому полу, сжимая в руке тяжелую прохладную бутылку, и предвкушала тихий спокойный ужин, неторопливый разговор…

И вдруг, в вечерней полутьме, постепенно заливавшей комнату, она увидела журнал на полу.

Лола не видела от дверей третьего, терпеливого и неразговорчивого участника засады, который сидел в глубоком кресле спиной к ней, но журнал, который он только что держал в руке, валялся на полу.

Может быть, он просто уронил его?

Может быть, но сердце Лолы бешено забилось, она напряглась, крепче сжала в руке тяжелую бутылку, крадучись обошла тяжелое кресло.

Худощавая мужская фигура безвольно полулежала в кресле, уставившись в потолок широко открытыми неживыми глазами. Горло было от уха до уха располосовано огромной, аккуратной, как хирургический разрез, раной.

Эта рана была похожа на второй рот, разинутый в приступе чудовищного, истерического смеха.

Перед глазами Лолы встала комната в Ломоносове и труп Михаила Сыромятникова с горлом, перерезанным таким же точно страшным ударом, и она едва смогла сохранить самообладание при этом воспоминании.

Тогда труп был залит кровью, и кровь была вокруг: на полу, на мебели, на одежде убитого.

Сейчас крови, конечно, не было — в аккуратном разрезе темнела пустота. Пустота, которой и полагается быть внутри манекена.

Манекен, одетый в свитер и брюки Георгия Птичкина, третий и самый терпеливый участник засады, полулежал в глубоком кресле с жестоко перерезанным горлом.

На полу возле его ног валялось орудие убийства — острый немецкий нож, которым Лола только что вскрывала упаковку отбивных. Нож с ее отпечатками пальцев.

Лола успела подумать, что теперь ей не отвертеться — как пить дать, ее арестуют по подозрению в убийстве манекена, — и в ту же секунду услышала, что из соседней комнаты, точнее, из прихожей, доносятся приглушенные звуки ожесточенной борьбы.

Бросившись туда, она увидела на полу два сцепившихся в смертельной схватке мужских тела.

Рослый человек в темном свитере и закрывающей лицо черной шапочке-шлеме с прорезями для глаз прижал к полу более худощавого и миниатюрного Маркиза и старался дотянуться пальцами до его горла. Леня, убежденный противник насилия во всех его формах и проявлениях, шарил по полу свободной левой рукой, пытаясь нащупать откатившийся в сторону пистолет. Все это происходило в полной тишине, нарушаемой только тяжелым хриплым дыханием борющихся мужчин.

Злоумышленник в черном дотянулся наконец до Лениного горла и сжал на нем пальцы. Маркиз захрипел, задыхаясь.