Собачий ящик

2. Лица, замеченные в распространении аннулированных знаков поэзии или в подделке знаков Ничпоэзии (Ничевоческой Поэзии), подлежат суду Революционного Трибунала Ничевоков, в составе: Бориса Земенкова, Рюрика Рока и Сергея Садикова.

3. Пора принудительно очистить поэзию от традиционного и кустарно-поэтического навозного элемента жизни во имя коллективизации объема тварности мирового начала и Личины Ничего. Начала сего для материалистов и шаблонных идеалистов не существует: оно для них – ничего. Мы – первые подымаем кирпичи восстания за Ничего.

МЫ НИЧЕВОКИ.

4. Фокус современного кризиса явлений мира и мироощущений Ничевоком прояснен: кризис – в нас, в духе нашем. В поэтпроизведениях кризис этот разрешается истончением образа, метра, ритма, инструментовки, концовки. (Единственное пока что жизненное течение в поэзии – имажинизм нами принимается как частичный метод). Истончение сведет искусство на нет, уничтожит его: приведет к ничего и в Ничего. Наша цель: истончение поэтпроизведения во имя Ничего. На словесной канве вышить восприятия тождества и прозрения мира, его образа, цвета, запаха, вкуса и т. д.

Итак, истоки Всего – из Ничего. Средство изобразительности путем ряда n+1 (где n = элементы изобразительности до данного момента времени, а 1 = средство новой изобразительности) – привести к равенству: n+1 = бесконечность, т. е. – Ничего: цель бесконечности = Ничего. Отсюда:

5. В поэзии ничего нет; только – Ничевоки.

6. Жизнь идет к осуществлению наших лозунгов:

Ничего не пишите!

Ничего не читайте!

Ничего не говорите!

Ничего не печатайте!

ТВОРНИЧБЮРО: Сусанна Мар, Елена Николаева, Аэций Ранов, Рюрик Рок, Олег Эрберг.

Главный секретарь: Сергей Садиков.

Ростов н/Д. Августа 1920 года

Настоящий декрет 17-го апреля 1921 года подписан в Москве экспрессионистом Борисом Земенковым, перешедшим в Российское Становище Ничевоков и вошедшим в состав Творничбюро.

Декрет о Живописи

Во имя Ничего!

Именем Освобождения Самобытности Личности Человека объявляем:

1. В виду того, что эмпирическая культура имеет перекинуться из сферы материи в область духа, всякая живописная работа, выражающая вне эстетических законов соотносительства, но непосредственно собою по форме и содержанию убеждающая в обретении автором момента духовного пути, – впредь до особого распоряжения считается допустимой.

2. Каждая живописная работа, построенная на принципах дискредитирования искусства лишь по представлении в Ревтрибунал Ничевоков для рассмотрения ее на право получения соответствующих, заверяющих ее действительность, патентов, приобретает свою ходовую ценность.

3. Все виды живописи, непредусмотренные §§ 1 и 2 настоящего декрета, со дня опубликования сего считать аннулированными.

4. С момента опубликования настоящего декрета каждому из граждан вменяется в обязанность под угрозою обвинения в соучастии сообщать немедленно в Ревтрибунал Ничевоков о замеченных теориях, мнениях или произведениях, распространяемых с целью сохранения авторитета и ценности искусства.

Примечание: Все продукты мышления, служащие перечисленным выше преступным целям, подвергать немедленному изъятию из употребления, а владельцев их дисциплинарной обработке идеями Ничего.

5. В целях борьбы с растлением ощутимости окружающего вход во все музеи, выставки и хранилища произведений искусства без соответствующих пропусков, выдаваемых Ревтрибуналом Ничевоков, считается недопустимым.

От ТВОРНИЧБЮРО Чрезвычайный Ничевок Живописи:

Борис Земенков.

Дан сей декрет 2-го июля 1921 года. Москва. Симонов Монастырь.

Крокодилова слеза

(Ничевок о Ничевоках).

(Статья, впервые появившаяся в свое время под иным, впрочем, названием, на столбцах газеты «Коммунистический Труд»; инспирирована Творческим Бюро Ничевоков и составлена, согласно постановлению его от 10-го июня 1920 года. Подпись автора вскрывает источник инициативы помещаемого очерка).

«Вам». Три ничевока. Стихи. Москва. Хобо. 1920.

Так озаглавила книжку своих произведений группа литературных неудачников, – одна из тех, которые величают себя главарями современней поэзии, систематически отравляя наш оскудевший книжный рынок безграмотными суррогатами изящной словесности с оттенком развязности дурного вкуса.