Собачий рай

А еще от дикого и красивого, почему-то не пришедшего подкормиться пса…

Пока Жора смотрел очередную серию про Черкасова, Варвара Сергеевна, устроившись на террасе, накидала в «заметки» свои соображения о первичном осмотре дома.

10

Девушка работала стажером в местном отделении главного банка великой страны и, к радости своей матери-библиотекаря, не страдала либеральными идеями, не ходила на митинги и все свободное время посвящала чтению русской классической литературы.

Хорошо сознавая личную ответственность как перед непосредственной начальницей Таисией Петровной, так и перед целой страной – приветливую скромницу особо любили такие же, как ее мать, пенсионеры, – она не могла взять внеплановый отпуск по уходу за навязанным ей пусть очень милым щенком.

Лаврентий, не привыкший находиться в четырех стенах, тосковал по воле и пытался донести это до девушки с помощью простейших действий: писал у порога, драл тапки, грыз стулья и долго скулил, сидя у открытой форточки, чем с перового же дня вызвал недовольство соседей.

Устав от бардака в квартире и не имея лишних средств на прокорм животного, девушка, чтобы разместить объявление, вынуждена была зарегистрироваться в трех соцсетях.

Примерно через неделю ей ответили столичные волонтеры, которые написали, что активно ищут милому щеночку надежных хозяев.

Настал день, когда Лаврентия готовы были забрать.

Хозяев ему не нашли, но предложили передать его местным волонтерам, которые за пару недель успели собрать с сердобольных людей средства на перевозку и билет до столицы.

Там Лаврентия должны были встретить другие волонтеры, надеявшиеся в огромном городе быстро пристроить хорошенького щенка.

Обрадовавшись известию, девушка купила для Лаврентия дешевенький ошейник и поводок.

Ошейник Лаврентию не понравился – от него исходил ненатуральный запах кожзаменителя, но, видя, как нервничает девушка, он нехотя позволил надеть его на себя.

Идти на долгожданную встречу на длинном, то и дело путавшемся под лапами холщовом поводке, он категорически не хотел – и девушке пришлось взять его на руки.

Когда к подъезду подошли двое: пожилой дурно пахнувший человек с выцветшими глазами и парень с нервным тиком на длинном, с бегающими глазками, лице, Лаврентий, глядя на клетку в руках мужчины и заляпанные грязью пятнистые высокие ботинки парня, сразу учуял недоброе: похоже, эти двое, именовавшие себя волонтерами, преследовали какие-то другие, нехорошие и непонятные цели.

Впрочем, обижаться на настоящих волонтеров, тех, что жили где-то в столице, Лаврентию было не за что.

Спустя время, узнав от сородичей, как все устроено в мире людей, он понял, что, не имея личной коммуникации, те, кто искренне желал помочь собакам, не могли проверить на бескорыстие и доброе сердце всех подряд – в большом мире давно царило виртуальное, а не реальное пространство.

Девушке эти двое тоже не понравились.

Когда они приблизились, она прижала Лаврентия к своей застиранной футболке с забиякой-девочкой на груди, озорно высунувшей язык. Слегка задыхаясь, она что-то сбивчиво говорила, а нехорошая парочка активно убеждала ее, что со щенком, из которого вскоре вырастет большая овчарка и загадит всю квартиру, все будет «чики-поки».

Девушка чуть не душила его в своих пугливых, еще не знавших мужской ласки объятиях, и тогда Лаврентий сделал единственно возможное – грозно рыкнув напоследок, вырвался из ее рук и побежал по улице прочь.

За ним никто не гнался. В городе магнолий, испепеляющей жары, шашлыков и радужной пыли, бездомных и похожих на овчарок щенков с каждым летним днем становилось все больше.

Он бежал в сторону моря, которого никогда не видел. Он даже не знал, что оно существует, просто бежал наугад, чувствуя, что вскоре именно там, на противоположной от Сиреневой и Прибрежной улиц стороне, найдет что-то такое, что поможет ему выжить.

11

Агата, сидевшая в компании шумных подруг и как-то слишком безудержно и нервно хохотавшая, вернувшись из дамской комнаты, наконец заметила сгорбившегося над чашкой кофе Полякова.

Усевшись на свое место с краю небольшого, заставленного тарелками с едой, стаканами и рюмками стола, она принялась разглаживать на икрах чулки, коварные стрелки которых успели сбиться с линии.

Оставив чулки в покое и делая вид, будто внимательно слушает одну из подруг – самую говорливую в этой женской компании, – Агата принялась разглаживать на коленях зеленое шелковое платье, в котором была в прошедшую субботу в катране.

Поляков понял: она надела это платье для него.

А еще он был уверен в том, что в какой-то другой своей жизни она носила джинсы и бесформенные мешковатые платья.

«Какая все-таки чушь эта жизнь», – думал он, глядя, как Агата, украдкой поглядывая на него, выпила залпом рюмку текилы и снова вступила в оживленный разговор.

Разряженные, в коротеньких юбках или обтягивающих лосинах, ярко накрашенные девушки без возраста отчаянно кокетничали с официантами, без зазрения совести и без явной цели строили глазки почти всем проходившим мимо столика самцам, а затем громко и дерзко хохотали им вслед.