Собака по имени Лада

Женя всегда была с отцом мила и ласкова, проявляла заботу о его здоровье, но иногда в её мимолётном взгляде он улавливал жёсткость, которая напоминала ему о том, что это не только его дочь, но и Инны. И она выросла рядом с матерью. Конечно, яблочко от яблоньки, как говорится,… Но ему очень хотелось верить, что и от него дочь получила какие-то моральные качества, которые помогут ей не стать откровенно похожей на мать.

Дмитрий Александрович немного взбодрился, когда Женя вышла замуж и пожелала жить отдельно от матери. Он помог молодым с приобретением жилья, да и потом многое делал для Жени. Он готов был выполнить любую её просьбу, а у дочери их всегда находилось немало. Новоявленный зять ему, однако, совсем не нравился. Павел был, на его взгляд, довольно скользким и нагловатым типом и к тому же алчным. Но это был выбор дочери, и он не стал ей мешать. Хотелось думать, что этих двоих связала любовь. Хотя поверить в это было трудно. Эта супружеская чета напоминала скорее двух шахматистов, склонившихся над доской и просчитывающих каждый ход в стремлении к победе. Поэтому все встречи с дочерью происходили обычно на его территории, с зятем Дмитрий Александрович старался общаться как можно меньше. Но Евгения появлялась в его доме довольно часто, обычно без предупреждения и в разное время, иногда и совсем уже поздно. Простая логика подсказывала, что дочь явно отслеживает его личную жизнь, чтобы не пропустить появление в его доме чужой женщины. Мысль была болезненной – не хотелось думать, что его обложили как зверя в берлоге. Поэтому он гнал её от себя. С женщинами, конечно же, встречался – ведь он живой мужчина, чёрт побери, и в нём заложена здоровая мужская сила, которая требует выхода. Но встречи эти были всегда организованы так, чтобы остаться незаметными. Он очень надеялся, что до того, чтобы нанять частного детектива, его близкие всё же не дошли. Но, тем не менее, был очень осторожен. Длительных отношений с женщинами не заводил, никаких обещаний никому не давал и в свой любимый дом ни одну из них никогда не приводил.

Многое изменилось, когда родилась внучка. Сонечка была совершенно очаровательным ребёнком. Малышка внешне была похожа на мать, но он улавливал в ней и свои черты, и от этого сердце деда таяло. А ребёнок был к нему искренне привязан. И эта чистая, незамутнённая детская любовь грела сердце мужчины, закостеневшее в холодном панцире. Он сам, своими руками заключил своё сердце в этот непробиваемый чехол – просто боялся ещё раз испытать боль, подобную той, что осталась позади.

Эти мысли и воспоминания донимали Дмитрия Александровича всё то время, что он ехал домой, распрощавшись с Ангелиной. Однако они не отпустили его и тогда, когда он переступил порог своего любимого, обожаемого дома. Его дом был крепостью, где он мог спрятаться от любых жизненных невзгод. Так ему, во всяком случае, казалось. И вот сегодня эта надёжная цитадель дала трещину. Ангелина вместе с ним вошла на бережно охраняемую личную территорию и по-хозяйски расположилась рядом. Вместе с ним прошла в спальню, где Дмитрий Александрович переоделся в уютный домашний костюм, затем в ванную, а теперь вот уселась рядом с ним у камина. И что же это такое, скажите на милость?

Свои отношения с женщинами Дмитрий Александрович строил по принципу завоевателя. Увидев особу женского пола, пробуждающую в нём желание, он обычно оценивал свои возможности – ну там наличие мужа, любовника и прочих препятствий – и потом, если дорога была открыта, принимался за дело. И практически всегда побеждал. Но, удовлетворив разгоревшееся желание, как правило, довольно быстро остывал и сводил отношения на нет. Сейчас же всё было совсем не так. Он захотел эту женщину и получил её. Насладился ею сполна, по самое некуда. И сбежал от неё, надеясь, что теперь мысли о ней не станут больше тревожить его по ночам. А то ведь спать плохо стал после той случайной встречи на дороге. Томление по ней, именно по ней, а не по любой женщине, пробуждало его среди ночи, хоть беги за ней, адрес-то известен. Но ведь и это не помогло. Вот она, оставленная там, на дороге, возле её дома, сидит здесь, рядом с ним. Смотрит в лицо своим мягким взглядом чистых дымчатых глаз, гладит руку, слегка прижимается всем телом. И ему, странное дело, хочется прижать её к себе и сидеть, обнявшись, у огня. Просто сидеть, чувствуя её радом. А потом отвести в спальню и уложить в собственную постель. Нет, на подвиги его сейчас не тянет. Он выложился полностью, и тело его требует передышки – не мальчик ведь уже, и так геройствовал по полной программе. Хочется не страсти, а той тихой радости, которую испытал он в ночь, проведенную в маленьком домике у ручья, когда её тело, мягкое и шелковистое, уютно устроилось в его объятиях, и пространство между ними было сведено к минимуму, почти что к нулю. Ему так хорошо было тогда, как никогда прежде. И подумалось, что это то единственное, то правильное, что нужно ему в жизни, чтобы быть не просто успешным мужчиной, а мужчиной счастливым.