Собаки на фронтах Великой Отечественной

Сейчас от серой остроухой овчарки Дины, только от нее одной, зависела жизнь двухсот солдат, покалеченных и беспомощных, и еще пятнадцати врачей, медсестер, санитаров. Можно только догадываться, какого неимоверно колоссального напряжения требовала незримая связь, связывавшая человека и собаку. Профессиональное внимание, выработанное службой военных лет, хранило обоих от единственной ошибки. Ведь лишь собаке точно известно, где таится опасность.

Оставалась последняя палата: жутко грязная, по щиколотку заполненная мусором. Наблюдая, как уверенно работает Дина в перенасыщенном едким запахом помещении, Ненашев не переставал восхищаться собакой — она выполняла свои обязанности на высочайшем профессиональном уровне. «Ищи, Дина, ищи», — подбадривает собаку старшина, понимая, как трудно собаке. Наконец Дина замерла на миг. Застыл рядом Ненашев. Собака повела носом, глубоко втянула воздух, выждала паузу, затем решительно направилась к окну. И, как влитая, села возле кровати. Вот оно! Полые железные ножки? Ну конечно! — здесь проще простого спрятать проволоку, ведущую к взрывному устройству под половицей! Стало быть — не «сюрприз». Ненашев достает из сумки клубок проволоки с железной «кошкой» на конце, цепляет за кровать. Осторожно подходит к окошку, выглядывает: «Гирин! Держи, старшина!» — и спускает проволоку на землю. Старшина Гирин принимает проволоку: «Выходи!» Ненашев и Дина быстро оставляют дом. Осталось дернуть за проволоку и ждать взрыва. Однако усилия Гирина привели к тому, что кровать спокойненько переехала к окошку и — тишина. Странно. Придется повторить поиск. Дина, тихонечко поскуливая, упрямо, уверенно ведет Ненашева в особняк, поднимается на второй этаж и вновь усаживается возле злополучной кровати, уехавшей к окну. Собака смотрит на товарища доверчивыми темно-вишневыми глазами, недоумевая, чего это он медлит? Василий еще раз глянул на обычную больничную кровать: свисающее до пола одеяло, скомканные простыни, в колдобинах горбатый тюфяк. Горбатый… Неужели?! Прилипла к спине гимнастерка, миллиметр за миллиметром, едва касаясь материи, минер прощупывает тюфяк, секунда кажется часом. Есть! Ненашев осторожно вскрывает плотную бязь. Мина. На полном боевом взводе. Оставалось лишь раненому прилечь, чтоб… Все-таки «сюрприз»! Остальное было делом техники и не составило труда опытному минеру выполнить установку Кулижных: «Нашел — обезвредь!»

Обратный путь через бесконечную анфиладу комнат, теперь таких мирных, короток и приятен. Однако Дина почему-то поскуливает, и лишь у самого выхода Ненашев, обернувшись, замечает: на коричнево-зеленых дорожках появились еще и красные пятна. Вот оно что, на войне как на войне: когда собака работала, она терпеливо ходила по осколкам, ежесекундно ступая на них изрезанными в кровь подушечками лап. А вот теперь можно пожаловаться… Ненашев подхватил Дину на руки и вынес на крыльцо. И пока заслуженному специалисту обрабатывали лапы, на розовой стене особняка появилась рисованная углем картинка. Треугольные собачьи ушки, а под ними цифра 37. 1-й Прибалтийский фронт отлично знал эту фирменную метку батальона — абсолютную гарантию безопасности.

Я бережно храню листочек из «общей» тетрадки в клетку, где рукой Дины Соломоновны нарисованы знаменитые ушки.

Двадцать дней работали в общей команде на разминировании Полоцка минеры 37-го батальона под командованием лейтенанта Волкотруба.