Собеседник. Выпуск 3

А затем дингль, который еще не назывался динглем, был опробован на автоматической модели. Небольшой космический катер описал петлю в пространстве, двигаясь с субсветовой скоростью, и вернулся к околоземной станции, откуда он был запущен. Вернулся уже в начале следующего века, но тут автоматически сработала установка Атхарваведы - специальный резерв энергии был преобразован в обратное время, и корабль вынырнул из будущего и подошел к космическому причалу, словно был обыкновенным грузовиком с Юпитера. Собственно говоря, «темпоральный холодильник» мог отодвинуть корабль в любой момент прошлого, но для экономии энергии было решено просто выравнивать время - земное и корабельное, возвращая субсветовой вездолет в ту точку на временной оси, где он находился бы, не действуй на него парадокс Эйнштейна. Пусть с момента вылета на Земле прошло сто лет, а по корабельным часам - два месяца, дингль скрупулезно подсчитывал разницу и отправлял корабль назад, в прошлое, ровно на девяносто восемь лет и десять месяцев. И на корабле, и на Земле ожидание продолжалось одинаково - два месяца. Словно и не было парадокса времени. Словно прав был скептический противник Эйнштейна -Герберт Дингль, так и не поверивший в существование этого парадокса. Дингля стали вспоминать везде и всюду, посылать ему шутливые поклоны и приветы, и как-то так получилось, что к моменту создания первой мощной практической установки для обратного темпорального преобразования ее уже никто иначе не именовал, как только «дингль». Так незлобивая память физиков соединила величайшее достижение века с именем давно позабытого профессора...

- Двадцать пять секунд, - сказал Оратов. - Как быть с резервным баком? Он же имеет вывод на центральный пульт, а центр словно вымер...

Эльза махнула рукой. Какой там резерв! Основных баков хватит на добрую тысячу лет, только бы ничего не произошло в последний момент, только бы не сорвалось...

- Реле не сняли! Реле равновесия! - заорал не своим голосом Финдлей.

Ну, это работы на пять секунд - снять реле! То самое реле, которое автоматически уравновешивает время - земное и корабельное. А хорошо, что Финдлей спохватился, иначе сколько бы энергии ни подали на дингль, все равно скачка в прошлое не смогло бы произойти - реле каждый раз устанавливало бы тот момент, который одинаков и для Земли, и для корабля. Скачок был бы равен нулю... Но реле выдрано из своего гнезда, провода скручены, теперь ничто не мешает динглю зашвырнуть «Антилор» со всем его содержимым в любые доисторические дебри. Ничто не мешает- кроме тех десяти секунд, которые еще остались на прогрев. Семь секунд. Шесть. Пять. Четыре...

- Ну же! .. - не выдержал Финдлей.

Эльза повернула голову и стала спокойно смотреть на него, и это спокойствие длилось целую вечность - секунда, другая, третья...

ПРЕОБРАЗОВАТЕЛЬ К ПУСКУ ГОТОВ!

Это как в детстве, когда разом зажигаются огни на новогодней елке. Загораются не полуторавольтовые лампочки - включается то самое состояние человеческого духа, которое находится где-то у верхнего предела шкалы абсолютного счастья и на обыкновенный людской язык переводится словами: «Вот оно!..»

- Ввожу весь запас, - сказала Эльза полувопросительно, словно кто-то мог ей возразить. Возражать было и некогда и нечего: каждый полный энергобак - это лишняя взрывная мощность при ударе о поверхность. И каждый использованный энергобак - это еще одна сотня лет в прошлое, это еще большая уверенность в том, что там, внизу, в зеленом мареве тайги нет и не может быть людей.

- Ну, поехали, - произнесла Эльза традиционную фразу, с которой начинался любой космический полет, хотя «Антилор» был первым кораблем, который уходил не к звездам будущего, а к Земле прошедших веков.

Когда светящаяся точка на экране расширилась, утратила свою яркость и растворилась в сероватом мерцающем фоне, Роборовский невольно задержал дыхание, на какую-то долю секунды прикрыл глаза. Буквально на долю секунды - потому что до сих пор они только ждали, а теперь надо было действовать. Координационный центр автоматически превращался в штаб борьбы с последствиями взрыва. Собственно говоря, в эти доли секунды он уже не думал об Эльзе, Оратове и Финдлее. Он думал, как организовать доставку сюда, в

Прибайкалье, специальных антирадиационных отрядов. Поэтому, когда прошла уже не одна секунда, а двадцать, он осторожно шевельнулся и глянул на старшего координатора. Но Феврие по-прежнему стоял возле опустевшего экрана, и Роборовский не удержался, сказал:

- Пора действовать. Ведь там сейчас пострашнее Хиросимы...

Но Феврие, не поворачивая головы, поднял сухую ладонь, напрягся, словно самое главное сейчас было - не распугать установившуюся над пультом мертвую тишину. Наконец он глянул на Роборовского, и тут только до него дошло, что тот ни о чем не догадывается.

- Они летят, - прошептал Феврие, почти не шевеля губами. - Какая Хиросима?.. Они летят!

Экран перед ними был абсолютно пуст.

- Где? - так же шепотом ошеломленно переспросил Роборовский.