Собеседники. Ближним и дальним

Как мне собрать вас под сению воспоминаний,
Как удержать на безудержном поле печали
После блужданий моих, обещаний и непоминаний,
После надежд и бессонниц немыми ночами?
Милые люди, любившие нетерпеливо,
Лебеди-братья, судьбой унесённые рьяной!
Ныне готова поэмы плести из крапивы,
Чтобы вернуть вас такими, какими теряла!
Словом плакучим, а может, насмешливым словом
В земли какие мне ветров направить посыльных?
Лебеди-люди, вернитесь без умысла злого:
Руки мои не в крапивных ожогах – в чернильных…

И самым тесным образом с этим расширением поэтического «Я» связана проблема эволюции всего творческого пути Т. М. Батуриной. Это органичное обращение поэта к русскому православию. Оно чувствуется, например, в программном стихотворении «Лицо приближу…», где ясно видно, что усилия поэта обрести утраченное позволяют найти нечто большее:

Что нам делить?
Остался лишь осколок
Былого, словно зеркала кусок, –
И даже он заранее расколот,
И трещина бежит наискосок!
Возьму осколок на единый миг –
Быть может, в нём жива былая сила? –
Лицо приближу, а увижу Лик…

Православие навсегда входит в поэзию, прозу и саму жизнь Т. М. Батуриной, обретая метафизическую плоть и творчества, и жизни… Вот как пишет об этом автор в очень важном для него автобиографическом эссе «Свеча Православия»: «Что значит вера? Это Божий дар. Счастлив тот, кто получил его во младенчестве. Счастливы и те, кто обретает это дар в зрелости, в старости… Кто – обретает! Вера есть свидетельство человеческого стремления к полноте собственной личности, ибо говорит о существовании духовной субстанции – души, духа. Проявления этой субстанции как бы неизвестны, потому что не фиксируются физическими органами чувств, но есть другие: зрение, слух, осязание – духовные, они всё более и более открываются.

Иногда даже говорят: этот человек открытый, а тот – закрыт». Эволюция лирического «Я» поэта во многом связана с этим раскрытием духовных органов зрения, обретением новых чувств, новых возможностей видеть, слышать и осязать то, что прежде оставалось незримым и тайным, говорить с теми, кто, казалось бы, не может проронить ни одного слова…

И здесь мы вновь сталкиваемся, но уже на ином духовном уровне, с главной темой поэта. Преображение языка, всех чувств и самого существа творца транслируется на внешнее пространство страны (в этом смысле особенно важным представляется стихотворение «На просторах малых родин…») и даже мира в целом. Причем тема Возвращения теперь получает новое звучание и из интимно-личностного регистра переходит в профетическую тональность. Идея воскрешения утраченного рая получает иное пространство для реализации – это уже весь универсум в целом, в самой ткани которого свершаются библейские пророчества. Показательно при этом стихотворение «Книга бытия» с его центральным символическим образом Сердцеведца, связывающего всех – живущих и ушедших – и вся – прошлое и будущее – сокровенным вечным Словом:

О многом забываю в простоте,
Любя в судьбе троящуюся точку,
Но всякий раз к незримой бересте
Писец незримый приживляет строчку.
Привьется иль отторгнется привой?
Одно из двух, но – выболит до сердца
И, может быть, обр'aзится листвой
Под солнечным приглядом Сердцеведца.

Так личная судьба становится судьбой всей страны и даже мира, и наоборот – в метафизическую ткань универсума оказывается навсегда вплетена индивидуальность поэта. Поэтому у Т. М. Батуриной есть две биографии. Первая – это видный всем жизненный путь: учеба в 56-й и 14-й волгоградских школах, нефтяном техникуме, Волгоградском педагогическом институте, работа химиком и журналистом, первые сборники стихов, первое литературное признание, поэтическая и общественная известность, блестящая защита диссертации… И вторая – незримая, неосязаемая, неукладываемая в скупые ряды строчек в документах и в какой-то степени более «подлинная» судьба: судьба ищущего и пытающегося сохранить найденное человека, судьба поэта, навсегда вписанная в общую метафизическую боль страны и мира, судьба творца, нашедшего слова для разговора с теми, чьи голоса становятся всё глуше и глуше…