Собиратели ракушек

— Нет, Элизабет куда-то ушла, но я поднялась выше, и Лала Фридман оказалась дома. Я очень рада, что встретилась с ней, потому что тревожилась за них с мужем. Понимаешь, они беженцы, молодые евреи, жили раньше в Мюнхене и чудом выбрались из этого кошмара. Когда я в последний раз видела Вилли, мне показалось, что он на грани нервного срыва. — Она хотела признаться Амброзу, что из-за Вилли и пошла в армию добровольцем, но передумала. А вдруг он не поймет? — Лала мне сказала, что Вилли стал спокойнее, нашел другую работу, а она — она ждет ребенка. Удивительно приятная молодая женщина. И очень образованная, дает уроки музыки. Чай придется пить без молока, тебе наливать?

Выпив чаю, они дошли до Кингз-роуд, нашли магазинчик и купили немного еды, потом вернулись на Оукли-стрит. Стало темнеть, они опустили светомаскировочные шторы, и она стала застилать постели чистым бельем, а он сидел и смотрел на нее.

— Ты будешь спать в моей комнате, а я — в родительской. Хочешь принять ванну? У нас всегда есть горячая вода. Выпьешь чего-нибудь?

Он принял оба предложения, поэтому они спустились вниз, она открыла буфет и достала бутылку джина «Гордонз», виски «Дьюарз» и еще одну бутылку без этикетки, с чем-то непонятным и пахнущим миндалем.

— Кто владелец всех этих богатств?

— Папа́.

— Он не рассердится, если я себе налью?

Пенелопа в изумлении уставилась на него:

— Рассердится? Но ведь он для того все это и покупает, чтоб угощать друзей.

Еще одно открытие! Его мать только скупо угощает хересом в крошечных рюмках, а если ему хочется джина, изволь покупать сам. Амброз, однако, удержался от каких бы то ни было замечаний вслух. Он щедро плеснул себе шотландского виски и, взяв стакан в одну руку, а другой подхватив чемодан, стал подниматься по лестнице в комнату, которую Пенелопа отвела ему. Было очень странно раздеваться в чуждой обстановке девичьей спальни, и он стал осваиваться в ней, как кошка, оказавшаяся в незнакомом помещении: посмотрел картины, сел на кровать, посидел, подошел к книжному шкафу и стал разглядывать корешки книг. Он ожидал увидеть Джоржетту Хейер и Этель М. Делл, но тут стояли Вирджиния Вулф и Ребекка Уэст. Богема, к тому же с изысканным литературным вкусом. Что ж, он тоже не лыком шит. Облачившись в халат а-ля Ноэль Кауард, он взял банное полотенце, несессер с мылом, губкой и бритвой, а также стаканчик виски и вышел в холл. В тесной ванной побрился, налил воды и лег. Ванна была коротковата, однако вода блаженно горячая. Вернувшись в свою комнату, Амброз оделся — парадная форма, белоснежная крахмальная рубашка, черный атласный галстук от «Гивза»[16], начищенные до зеркального блеска низкие, под брюки сапожки. Он причесался перед трюмо, поворачивая голову и любуясь своим профилем. Наконец, вполне довольный собой, прихватил пустой стаканчик и спустился в кухню-гостиную.

Пенелопы не было, она еще раньше объявила, что попытается подыскать себе что-нибудь среди платьев Софи. Амброз надеялся, что ему не придется стыдиться ее. При свете камина гостиная выглядела довольно романтично. Он налил себе еще виски и стал просматривать стопки пластинок. Почти все классика, но ему повезло — между Бетховеном и Малером оказался Коул Портер. Он поставил пластинку на старенький патефон и завел его.

Любимая моя,
Ты краше всех
Красавиц Лувра,
Ты краше всех…

Он стал кружиться, полузакрыв глаза и обнимая одной рукой воображаемую даму. Может быть, после театра, когда они поужинают, поехать в ночной клуб? В «Посольство» или в «Мешок с гвоздями». Если кончатся деньги, он попробует расплатиться чеком. Надо надеяться, на его счету в банке еще что-то осталось.

— А вот и я.

Амброз не слышал, как она появилась, и обернулся на ее голос, слегка смущенный тем, что его застигли за исполнением пантомимы. Пенелопа шла к нему, волнуясь и робея. Она надеялась, что ему понравится ее наряд и он это скажет. Но Амброз онемел — так хороша была она в мягком свете камина. Платье, которое она в конце концов выбрала, было модным лет пять назад: кремовый шифон с розовыми и малиновыми цветами, юбка обтягивает стройные бедра и расширяется у колен пышными фалдами, спереди на лифе ряд маленьких пуговок, за плечами то ли пелерина, то ли накидка в несколько ярусов, которая разлетается при движении, легкая, точно крылья бабочки. Волосы Пенелопа подняла в высокую прическу, открыв взгляду совершенные линии лебединой шеи и плеч, а также удивительной красоты коралловые серьги в серебре в виде длинных подвесок. Губы она чуть тронула коралловой помадой и надушилась какими-то волшебными духами.

— Какой чудесный запах, — сказал он.

— «Шанель номер пять», во флаконе осталось несколько капель. Я думала, духи выдохлись…

— Нисколько!

— Прекрасно. Ну как я выгляжу? Я перемерила шесть платьев, — по-моему, это лучше всех. Конечно, ужасно старомодное и мне коротковато, ведь я выше Софи, но…

Амброз поставил стакан и протянул к ней руку:

— Иди сюда.