Соблазн для Щелкунчика

Чтение материалов дела, если смотреть со стороны, – невероятно занудная вещь. Документы, справки, протоколы, рапорта, написанные неразборчивым почерком, должны тщательно исследоваться в суде. Это длительная работа, которая по обыкновению занимает уйму времени: прочесть каждую страницу многотомного дела, найти ответы на возникшие вопросы. Разумеется, участники процесса должны проявлять активность, но о чем тут говорить, когда все чертовски устали.

Раздался звук какого-то падающего предмета. Это Савицкая сбросила туфли – капитулировала.

Прокурор, подавив зевоту, приступил к делу:

– Том первый, лист первый. Постановление о возбуждении уголовного дела…

Монотонный, жужжащий голос обвинителя навевал сон. Присутствующие погрузились в тревожную дрему.

– Том первый, лист шестидесятый. Протокол обыска от четвертого сентября. Так… Обыскивали квартиру Петренко. Понятые на месте. Чего нашли? М-м-м! Пятьдесят тысяч долларов! У участников процесса вопросов не возникло?

Савицкая просто вынуждена была вмешаться:

– У меня вопрос к Петренко.

– Встаньте, Петренко, – попросила судья.

– Спасибо. Откуда такая сумма?

– Мои сбережения.

– А откуда такие сбережения?

– Заработал.

– Напомните суду, кем вы работали?

– Охранником в «Мухе».

– И сколько же там платят, если не секрет?

– На жизнь хватает!

– А я бы так не сказала! Уважаемый суд! Пользуясь случаем, хочу заявить ходатайство. Прошу приобщить к материалам дела справку с места работы Петренко. Итак, в ней сказано, что заработная плата нашего подсудимого исчисляется четырьмя тысячами. В рублях, разумеется.

– Судебная коллегия приобщает справку к материалам дела. Возражений от участников процесса не последовало.

– Повторить вопрос, Петренко? Откуда такие деньги? Может, у вас есть дополнительный источник дохода? Так вы скажите. Ей-богу, не смущайтесь! А может, вам известен какой-то секрет экономии? Как можно жить на такую зарплату, да еще и делать столь значительные накопления. Побольше бы таких умельцев у нас в правительстве! Нам бы не был страшен никакой экономический кризис!

– Ваша честь, я протестую! – запоздало возмутилась Елизавета. – У Петренко есть еще и работающая жена. Это их совместные сбережения.

– Ну конечно! – притворно удивилась Савицкая. – Как я забыла! У Петренко есть работающая жена. Простите великодушно! Так, кем она работает? Агентом национальной безопасности, управляющим банка или директором торгового центра? А может, она играет в казино или увлекается скачками?

– Довольно, – жестко оборвал Савицкую Петренко. – Моя жена здесь ни при чем. Если хотите, она ничего и не знала об этой сумме. Деньги ведь обнаружены в моем одежном шкафу. Ведь так?

– Так точно, – медовым голосом произнесла Вера Мироновна.

– Она ничего не знала о них. Это был сюрприз. Я не хотел ей ничего говорить до времени.

– Тогда скажите, не эту ли кругленькую сумму вы получили за убийство Макарова?

– Я возражаю, – вскочила Елизавета. – Представитель потерпевшего основывает свои выводы на предположениях.

– Хорошо, я задам вопрос по-другому. Вы можете объяснить…

– Я воспользуюсь правом, предоставленным мне Конституцией, и отказываюсь отвечать на вопросы, – не очень вежливо перебил дотошную даму Петренко.

– Все ясно, – подвела жирную черту Фрик. – Перерыв до завтра.

Народные заседатели смотрели на Петренко с осуждением. Казалось, подсудимые все больше и больше запутываются в паутине вины. Савицкая усмехнулась. В очередной раз сунув отекшие от жары ноги в узкие лодочки, подумала, сможет ли она доковылять до машины.

Елизавета робко переступила порог редакционного кабинета.

– Вы к кому? – осведомилась молодая женщина. Та самая, которую видела в первый судебный день Дубровская. Птичка колибри, вот кого она напоминала. И сегодня на ней было что-то пестрое, полупрозрачное, самых невероятных цветов и оттенков. Дюжина колец на пальцах, дребезжащие браслеты, какие-то цепочки, крестики, клипсы, ногти со стразами, яркая помада.

– К вам, – вежливо ответила Елизавета, хотя, видит бог, журналистка заслуживала более крутого обращения.

Виолетта уставилась на посетительницу, видимо, соображая, чему она обязана визитом. От ее внимательного, оценивающего взгляда не ускользнула ни одна деталь туалета Дубровской.

– Nina Ricci, – наконец изрекла она.

– Простите, что? – не поняла Лиза. – Я не Нина, я – Дубровская.

– Сумочка Nina Ricci, – пояснила Виолетта. – Продается в Покровском пассаже. Сто семьдесят девять долларов.

– Ах, это! Нет, эту сумочку я купила на Елисейских Полях. Два года назад.

– Конечно, вы – Елизавета Дубровская. Почему я сразу тогда не сообразила?

– А что вы должны были сообразить?

– То, что вы дочь известного человека.

– А что, это имеет какое-то значение?

– Огромное! Если дама одинаковых с вами материальных возможностей надевает на себя нечто странное, то все сразу становится понятным.

– ?!

– Это ее стиль! Господи, какая я балда. Почему я сразу ничего не поняла? Вот как теперь я смогу перед вами оправдаться? Наверняка вы потребуете опровержения.

– Вообще-то я на этом не настаиваю. Мне достаточно извинений.