Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Париж

Российская эмиграция во Франции имеет давнюю репутацию культурной и высокообразованной, верующей и сдержанной, достойной и терпеливой. Здесь пытаются сохранить идеалы высокой духовности. Случаи с необузданными дамами (femmes de sauvage) из постсоветской экономической волны эмиграции воспринимаются здесь как досадное недоразумение. У русских не принято выносить сор из избы, устраивать публичные обсуждения своей частной жизни. Исторически российская эмиграция вплоть до третьей диссидентской волны определяла свою позицию не через отношения со страной, принявшей ее в трудные годы изгнания, а через свое противостояние России советской. Российская диаспора никогда прежде не заявляла о дискриминации по национальному признаку и насилии со стороны французов.

Французская политика в отношении иммигрантов, пожалуй, самая лояльная в Европе. Иммигранты рассматриваются здесь как стратегический потенциал страны. На сегодняшний день каждый пятый житель Франции является иммигрантом в первом поколении. Для детей иммигрантов создана гибкая система промежуточных классов с экспресс-курсом французского языка и постепенным погружением в обычный школьный процесс. Есть программа и на русском языке.

Объективно совместная жизнь француза и бывшей советской гражданки сама собой благополучно сложиться не может. Дети из межкультурных браков растут в условиях конкуренции моделей семейного поведения. Французы – очень семейные люди, это касается, прежде всего, отцов. Нашим женщинам трудно привыкнуть к тому, что все вопросы должны обсуждаться и согласовываться с мужем, с раннего утра до позднего вечера день жены забит обязанностями по дому, а время досуга строго ограниченно и проводится по определенному сценарию. Постсоветская женщина, ориентированная на то, что роль мужа формальна, так как сводится к роли добытчика, привыкшая отводить душу в трепе с подругами, тяжело адаптируется к ситуации такого «насилия». Во французской семье основную тяжесть несет не мать, как сложилось за годы советской власти у нас, а отец. Есть случаи, когда папы-французы перешли из католичества в православие, чтобы сохранить духовное единство семьи.

Неожиданный звонок неизвестной мне мадам Захаровой произвел на меня сильное впечатление. Я была в Париже, изучая психологические и культурологические проблемы воспитания наших детей в эмиграции, и как раз пыталась помочь в аналогичном судебном разбирательстве. Решался вопрос об отнятии двух чудесных мальчишек у российской по происхождению мамы, вторым браком за французом, первым – за американцем российского происхождения (с ума сойдешь от таких эквилибров). Логику защиты выстраивать не удавалось, так как никто не мог угомонить чумную мамашу. Зарплата французского отчима – программиста почти вся уходила на оплату схватки французского суда с американским. Вместо рациональных аргументов в свою пользу она выкатывала весь этот набор ругательств нерадивой мамаши, известный теперь и по истории с Наташей Захаровой. За закрытой дверью мне пришлось отчитать ее резко и наотмашь, чтобы отрезвить: через несколько дней предстоял суд, в результате которого дети должны были переехать к отцу в страну, на территорию которой ей было запрещено въезжать (по совокупности проступков, на которые так щедры некоторые из наших бывших граждан, стремящиеся войти в чужую культуру любыми способами). Общими усилиями вопрос о передаче детей отцу удалось надолго отложить.

Монолог мадам Захаровой по телефону длился полтора часа (!). Медленно, как кошка, прощупывая территорию, она рассказывала… о себе. Тот привлекательный портрет, который потом растиражировали в прессе. О ребенке лишь мельком: я ращу девочку четырех с половиной лет, ну о ней говорить еще рано, маленькая, ничего не понимает. А Маша уже была в приюте. Она попала туда, потому что ее активная мама по собственному почину затеяла судебную свару с бывшим мужем, рассчитывая на новые дивиденды, и – проиграла («осталась старуха у разбитого корыта»). Тогда, во время телефонного перформанса (представления), у меня не возникло вопросов. Знакомый до боли типаж. Склонные к самодемонстрациям и позам женщины богемного или околобогемного круга здесь и там (а эмиграция – это только шаржированный образ нас самих) озабочены тем, как привлечь внимание (и средства) к себе; они достигают небывалого порой искусства в обольщении простаков, предпочитая мужчин. Если надо – тихие горлицы, томные сирены, если надо, фурии, они неизбежно занимают «детское место в семье». А дети отправляются к бабушкам или, если повезет, перевешиваются на покорных супругов. Дочки в таких семьях – падчерицы у родных мам, вечные Золушки. Хронические алкоголички бывают лучшими мамами.